Черное зеркало
Шрифт:
Иришка сидела вытаращив испуганные глаза.
— Помню, конечно… — быстро закивав, прошептала она. — А Барин?.. Он тут при чем?.. Ведь в его же видаке кассета оказалась.
— Он тут совершенно ни при чем. Очевидно, они с Игорем решили собственное расследование провести… Дураки!.. Не приведи Господь, если они в Хильдины лапы попадутся! Она их обоих уничтожит. Она никого никогда не щадит… А теперь и меня… Уже точно не пощадит… Помоги, Ириша!..
— А этот Роман?.. Он, что ли, и был тем шаманом?..
— Нет, это ее сын. Он маньяк… Он только с мертвыми может любовью заниматься…
Иришка во все глаза смотрела на Ларису. Потом вдруг взвизгнула в ужасе. Всплеснула руками. Схватилась за лицо.
— Ой! Господи!.. Так она же и до меня доберется!.. Я ж помню, как она тогда на поминках на меня какими-то масляными глазами зырила!..
— Да, Ирочка… Раз она знает, что я теперь с вами, то и вас в покое не оставит…
Иришка растерянно смотрела на Ларису.
— Что же теперь делать?.. — всхлипнула она. — Я не хочу!.. Я боюсь… Ты все про каких-то эсэсовок, про маньяков… Я думала, это только так… в кино… Я ничего не понимаю…
Лариса взяла из рук Иришки бутылку, отхлебнула еще немного. Потом посмотрела на нее как-то сочувственно и обреченно.
— Слушай, Ирка. Давай-ка я тебе все расскажу. По порядку. С самого начала…
— Давай, Лариска. Так, думаю, даже лучше будет…
Где-то через час рокеры, блаженно оттягивающиеся на этом забытом Богом клочке изуродованной земли, один за другим недоуменно начали оборачиваться в сторону вишневого автомобиля, из салона которого доносился громкий, нестройный, прерываемый истерическими всхлипываниями женский плач. Подойдя поближе, они смогли увидеть, как две молодые, красивые и в значительной степени пьяные женщины, крепко обнявшись и поглаживая друг друга, мерно покачивались на переднем сиденье автомобиля, время от времени содрогаясь от несдерживаемых рыданий…
Глава 10
Город тонул в ранних ноябрьских сумерках.
С болью в боку, испытавшем на себе удар тяжелого ботинка, Хильда доковыляла до остановки. Дождалась битком набитого трамвая и, втиснувшись в вагон, с полчаса мучилась зажатая между ворочающимися телами, с нетерпением и яростной злостью ожидая ближайшей станции метро.
Дамская сумочка, перекинутая через плечо, как-то неловко перевернулась и, плотно прижатая к телу, больно врезалась в ушибленный бок жесткими выпуклостями лежащего в ней пистолета.
Проклиная все на свете, Хильда боялась, что, случайно задетый каким-нибудь неуклюжим пассажиром, пистолет вдруг выстрелит самопроизвольно в одну из этих копошащихся туш. И одновременно, с тайным наслаждением, страстно желала этого.
Но все обошлось. И, подъехав к метро, трамвай выдавил наконец из себя всю эту тяжело дышащую людскую массу, мгновенно расползшуюся по окружающему пространству.
Неимоверно уставшая от долгого стояния в неудобной, какой-то вывернутой позе, Хильда зашла в ближайший сквер, чтобы передохнуть на скамейке. Но вблизи от входа в сквер все скамейки были либо затоптаны следами, либо на них уже сидел кто-то, и ей пришлось дойти до конца аллеи, чтобы найти наконец никем не занятую и не слишком грязную. Усевшись и вытянув ушибленную ногу, она в конце концов смогла спокойно закурить и обдумать случившееся.
Сейчас ей хотелось погрузиться в такое состояние, при котором ее отключившаяся от суетного напряжения мысль смогла бы беспрепятственно, мгновенно пронизав пространство, оказаться именно там, где ей сию минуту во что бы то ни стало необходимо было находиться самой. Возле Ларисы.
Обычно это у нее получалось и, благодаря многолетнему опыту, не требовало особых усилий.
Но сегодня, как Хильда ни старалась, ничего у нее не выходило. Что-то мешало ей, назойливо вклинивалось в мозг и сводило на нет любые попытки. Она явственно ощущала возле себя чье-то присутствие.
— Кто ты? — прошептала она.
— Нас много, — прошелестело вокруг. — Мы рядом. Мы всегда возле тебя…
Порыв ветра качнул обнаженные ветки деревьев. Шуршащей волной пробежался по кустам. Покатил по земле спутанные клочки засохших травяных нитей… И все стихло.
Хильда снова попыталась сосредоточиться. Но смутный образ Ларисы, едва появляясь перед ее мысленным взором, вдруг начинал дрожать и расплываться, как бы растворяясь в многочисленных расфокусированных образах, которые то проносились мимо, захваченные неким вихревым потоком, то назойливо кружились перед глазами, словно стараясь оградить от враждебного взгляда свою подопечную.
Хильда собрала всю свою волю и, словно лазером, попыталась пронизать скопление, мельтешение ополчившихся против нее видений. Горячей сверкающей стрелой своей неукротимой энергии она внезапно прошила плотный туман, раздвинула тяжелые завесы и, пробив преграды всепроникающим лучом сконцентрированного желания, наконец четко увидела свою Ларису…
— Простите, не помешаю? — раздался громкий насмешливый женский голос.
Хильда вздрогнула. Обернулась. Видение, словно выпорхнувшая из рук птичка, мгновенно исчезло. Рядом никого не было.
Хильда узнала этот голос.
В последний раз она слышала его в тот самый день, когда рылась в чужой квартире, куда проникла в поисках исчезнувшей видеокассеты. Это был голос Илоны. И последние ее слова…
Хильда поняла, что продолжать бесполезно. Неведомая враждебная сила встала у нее на пути и сумела остановить ее всепроникающий взгляд. Она поднялась со скамейки и быстро пошла прочь.
Все существо ее горело злобой. Желание убивать, кромсать… Изо всех сил лупить чем ни попадя. Кого бы то ни было… Это желание нарастало с каждым ее шагом. Она лихорадочно выискивала, на ком сорвать эту злобу. Выплеснуть все накопившееся в груди бешенство…
Выйдя из сквера, она медленно брела по тротуару. И, дрожа от нетерпения, от лихорадочного возбуждения, искала малейший повод, чтобы обрушить хоть на кого-нибудь яростный шквал своей ненависти…
Освещенная ярким сиянием стоящего рядом киоска, у пивного ларька толкалась группа замызганных мужиков. Хильда презрительно скосилась в их сторону и вдруг остановилась как вкопанная.
Перед ней стоял Иван Лешак.
Нет, естественно, не он. Тот умер уже давно… Но то же лицо, та же самая мощная фигура. Те же синие глаза и густая светлая шевелюра, правда взлохмаченная, растрепавшаяся и засаленная немытыми пальцами.