Черноглазая Марьяна
Шрифт:
Сам же Голубев не обращал на неё внимания, относился скептически, а чаще равнодушно. Он бегал за другими девчонками и, как болтали в школе, менял их словно перчатки. В одиннадцатом классе стал дружить с девушкой из параллельного класса, активисткой молодёжного объединения, боровшегося за дикого лосося, куда записался и Сергей. Марьяна тоже была бы не прочь выступать против запуска в океан искусственных рыб и увлечься ещё какими-либо общественными делами, но, увы, на это у неё не хватало времени: с шестнадцати лет подрабатывала в больнице санитаркой в ночную смену, чтобы поддерживать
Ей не очень-то нравилась медицина, она мечтала, как и Нина Чернова, стать историком: копаться в прошлом, искать интересные факты и писать научные статьи. Но при одной мысли лишь, что окажется далеко от Серёжи Голубева и не будет у неё на историческом факультете возможности видеть его, её охватывал ужас.
Поэтому, вопреки мечте, принялась готовиться к поступлению в медицинский университет, потому что именно там намеривался учиться Голубев после школы. Отец у него был главным врачом одной из городских больниц, а дед по матери в своё время считался одним из лучших в крае хирургом, мама работала участковым терапевтом. Серёжка мечтал превзойти своих предков. Все в классе об этом знали. И Марьяна поступила вместе с ним в медицинский на бюджетные места.
Впрочем, это не сблизило их. Голубев по-прежнему не замечал девушку, даже, можно сказать, открыто игнорировал: не подходил, не разговаривал, здоровался пренебрежительным кивком. К тому же увлёкся однокурсницей Сашей Комаровой, которая была не столько красива, сколько эффектна – ухоженная, элегантная, самоуверенная. А главное, по мнению Марьяны, светловолосая, хотя она догадывалась, что цвет, скорее всего, не природный, а от краски, но он прекрасно вписывался в пленительный облик Саши и добавлял ей очарования.
На лекциях Сергей со своей девушкой сидел обычно несколькими рядами кресел сзади неё, наискосок. По обыкновению, повернув голову в бок, она могла краем глаза видеть его тонкий профиль и любоваться им.
Удивительно, но о Марьяниной любви к Голубеву быстро узнали все на курсе. Как и в школе, она стала нескончаемой темой для разговоров и беззлобных подшучиваний. Вообще-то к Марьяне однокурсники относились дружелюбно, поскольку та ничем не кичилась, не задавалась, хотя училась лучше всех, не сплетничала ни о ком, была добродушной и приветливой, любой мог рассчитывать на её помощь.
На третий год обучения к ним на курс пришёл новенький – красивый высокий парень с тёмными волосами и глазами цвета лазури, голубее, чем у самого Голубева, как высказалась одна из однокурсниц. Именно такое редкое контрастное сочетание – чёрное с голубым - обычно притягивает к себе и очаровывает. Поэтому в первый же момент своего появления в аудитории Павел Орлов привлёк к себе всеобщее внимание. Впрочем, Марьяна была среди немногих, кто взор свой уставил не на незнакомца, замешкавшегося перед подъёмом рядов, а в другую сторону. Она с упоением читала монографию историка Николая Павленко о Петре Первом на своём планшете, скаченную из интернета.
– Смотри, какой красавчик! – ткнула её Вика Белова, с которой они с Марьяной хотя и не были близкими подругами, но в университете держались вместе. –
Слухи о том, что к ним на курс придёт учиться в новом семестре сын одного из проректоров, ходили среди их сокурсников давно. Вика, которая первой всегда всё узнавала про всех, поведала Марьяне некоторые подробности. Этот сынок, по её словам, живёт с матерью в Москве, он – от первой жены проректора. Учится тоже в медицинском, что-то у него там не заладилось: то ли влюбился в неприличную девушку, то ли в плохую компанию угодил. Что бы там ни было, мать отправила его на исправление к отцу, на Дальний Восток.
С неохотой оторвавшись от планшета, Марьяна рассеянно посмотрела в ту сторону, куда указала Вика, и увидела молодого человека в строгом сером костюме с галстуком. Это было необычно, потому что, во-первых, в сентябре в их морском городе было тепло, даже не закрылся ещё купальный сезон, и все одевались по-летнему, во-вторых, в университете и на лекции, не только на практические занятия, было принято приходить в белом халате.
Лицо юноши девушка не могла рассмотреть, оно несколько расплывалось в глазах. Доставать очки из футляра не хотелось: всё равно скоро урок начнётся, а пишет и читает Марьяна без очков, из-за своей близорукости вблизи хорошо видит, а вдали нечётко.
Тем временем молодой человек, заинтересованно оглядев аудиторию, остановил глаза вдруг на Марьяне и, широко улыбнувшись, направился к ней. Подошёл к ним с Викой и уверенно уселся на свободное место рядом с Марьяной и лишь тогда поинтересовался:
– Надеюсь, место не занято? – Не дожидаясь ответа, произнёс восхищённо: - Как вы прекрасны! Истинная Шахерезада! Я просто сражён!..
Вместо того чтобы довольно расплыться в улыбке, девушка нахмурилась: сравнение с восточной женщиной её покоробило.
– Вы не можете без дурацких Шахерезад? – прервала парня сухо. – Совершенно не оригинально!
Вика удивлённо посмотрела на однокурсницу: что это с Марьяной, куда подевалась обычная её приветливость?
– Я никого не хотел оскорбить, - невинно блеснул улыбкой юноша, - просто действительно поражён – такие чёрные загадочные глаза!
В словах парня не было ничего обидного, глупо на него сердиться, и девушка извиняюще улыбнулась. Они познакомились, а в перерывах между лекциями втроём – к ним присоединилась не скрывающая любопытства Вика – дружески болтали и хихикали в основном над шутками Павла по поводу его восприятия Дальнего Востока как медвежьего края.
– Я думал, что тут по улицам нельзя ходить без ножа или пистолета, можно встретить медведя, тигра или змею, – не без доли юмора признался он.
– По телевизору, да и по инету видел не раз, как хищники пробираются к людям в жилище. Я даже намеривался всерьёз запастись ружьём, мать не позволила. Она раньше уже была на Дальнем Востоке и говорила, что здесь города как города везде.
– Ну, что ты, у нас тут край суровый!
– серьёзно произнесла Марьяна.
– Ведь рядом океан, он хоть Тихий, но на самом деле буйный и неожиданный, как в пословице про тихий омут.