Чернокнижник
Шрифт:
Ну дает баба! Освященные в христианских храмах свечи ставит какому-то непонятному божеству, еще представляет данный факт себе в заслугу, мол не зная, как лучше, на всякий случай подстраховалась. Как еще не догадалась в синагогу сгонять, ну щоб наверняка этого Баала проняло как следует.
Проверил SMS сообщения, действительно сто тысяч капнуло на мой банковский счет десять минут назад. Что-то припозднилась хохлушка, её русская коллега по телефонному разводу мирных граждан уже неделю как лишилась своего «украшения», не пожадничала, как только жареным запахло, выполнила все мои требования. Эта, похоже, до последнего искала альтернативные варианты избавления от напасти «щоб клятому москалю гроші не дісталися». Не нашла, а с хером на лбу щеголять не комильфо, вольно или невольно пришлось идти на поклон. Обидно, досадно, но деваться некуда.
— Хорошо, дивчина, жди, скоро отвалится. Прощай и более небогоугодными делами не занимайся. Рядом Польша, скоро яблоки поспеют, груши, сливы и так далее… Намек поняла?
— Таки поняла, шо ж не понять, но к этим шлимазлам ни в жизнь не поеду, даже если москали к нам придут, никуда отсюда не поеду.
Тут-то до меня дошло, почему свечи из синагоги не фигурировали в процессе поклонения Баалу.
— Ну как знаешь. Примешься за старое и, упаси Баал, нарвешься еще раз на меня, или еще кого из апостолов, будешь ходить с известным украшением до конца жизни и никакой пластический хирург тебя не избавит от напасти. Учти это и помни.
После разговора собрал снасти и побрел домой неспешно. Особо важных дел на сегодня у меня не запланировано. Гостей не ждем. К любовнице единственный и горячо любимый сынуля Ромчик в отпуск из Москвы неагрянул, на этот раз с невестой Леночкой. Симпатичная такая девушка светленькая, голубоглазая, свеженькая, спортивная, складно скроенная. Да и Ромка парень хоть куда, здоровенный детина под два метра росту, кареглазый жгучий брюнет — весь в мать, но этого я как облупленного знаю, земляки все-таки. Так что Маше сейчас не до меня. Откормить «отощавшую» в условиях суетной весьма нервотрепистой столичной жизни кровиночку — её святая материнская обязанность. Пожалуй, продолжу разборку и классификацию монет и прочих драгоценных цацек, прилетевших мне невзначай от жадного и недальновидного атамана Тимохи Кудряша. Этот странный исторический персонаж мог бы стать одним из здешних олигархов при таких-то деньжищах, однако предпочел скользкий путь грабежа и насилия.
К дому подошел со стороны огорода. Снасти оставил в небольшом хозблоке, расположенном в саду между двумя раскидистыми яблонями. Чтобы избавиться от навязчивого рыбного духа, скинул одежду и хорошенько ополоснулся в летнем душе. Остывшая за ночь вода не успела нагреться под лучами восходящего солнца до комфортной температуры, пришлось терпеть, ибо ужасно не люблю, когда от кого-то разит чем-то неприятным, а рыбный запах — один из самых раздражающих обоняние здорового человека.
Как был неглиже прошел в дом. Стесняться некого, единственный сосед Василий Супрун, чей участок примыкает непосредственно к моему, нелюдимый одинокий мужик лет пятидесяти, скорее всего, с утра ушлепал в лес по грибы. Старается, пока на этом денежку заработать можно. Да и увидел бы, ничего страшного, чай не баба.
Дома переоделся во все свежее и вышел во двор. Тут до моего слуха донесся возбужденный голос недавнего моего пациента и поставщика дров Николая Соколова:
— И где, скажите мне, все эти «Никто кроме нас»?! Бегают по лесополосам с автоматиками как обычная пехтура! Где массовые десантные операции в тылы противника?! Где головокружительные захваты штабов противника и прочих стратегически важных объектов?!
— Но, Николай, мы же многого с вами не знаем, — попытался возразить разбушевавшемуся стратегу Иван Иванович Боков, — может оно вовсе и не так…
— Ага, не так! А чего же мы тогда полгода топчемся на одном месте ДНР освободить не можем?! Та же десантура сунулась под Киев и огребла! И что в результате получилось? Знаете?
— И что же? — полюбопытствовал Спиридонов.
— А то… Буча получилась! — не на шутку разошелся Колян. — Хитрожопые хохлы разбросали по улицам трупаков, и журналюг со всего света собрали, де смотрите, какие русские варвары старух насилуют, постом убивают! Кароч, вся эта «расплескалась синева» только в пьяном виде шастать по фонтанам второго августа и годна, да кирпичи о тупые головы ломать! Раздули значимость рода войск, а как до дела, так воюют пехота, да бог войны артиллерия. Вот нахера, скажите мне, было трепать, что полком ВДВ Киев освободим от фашистской мрази?! Это только в кино они могут что-то, а по жизни третий закон Ньютона на всякую силу… ну вы меня понимаете, мужики… Более того, скажу вам, у нас в тылу чисто заговор и сплошное предательство. Прихожу на днях в райвоенкомат, мол так и так, я старший сержант запаса Соколов Николай желаю послужить горячо любимой родине в должности наводчика самоходной гаубицы «Мста-С», согласно ВУС прописанной в моем военном билете. А эта сука капитан, штафирка в погонах меня узнал и заявляет, дескать «Вы, товарищ Соколов, две недели назад у нас были, медицинская комиссия признала вас негодным для прохождения дальнейшей воинской службы». Я ему «Медкомиссия ошиблась, требую повторного осмотра», а этот мозгляк мне: «Наши медики вполне квалифицированные и не ошибаются». Ну я тут не удержался и сказал ему пару ласковых. Хотел по наглой морде дать, но комендачи подскочили, меня за дверь пинками выпроводили и предупредили, чтобы на пороге военкомата не появлялся иначе гражданской полиции передадут. Вот такие дела, мужики. А ведь еще в армии всю матчасть на зубок вызубрил от и до, ночью разбуди, оттарабаню таблицы поправок как «Отче наш», а там толмудище ого-го какой.
— Вы Николай, не расстраивайтесь, — попытался утешить разошедшегося не на шутку мужика Спиридонов. — Давайте еще по граммульке, и как там в песне поется: «И печаль отступит, и тоска пройдет».
— Ну как тут не переживать Виталий Прохорович… А наливай… — Далее послышался характерный булькающий звук. — Давайте выпьем за то, чтобы бюрократов на Земле стало меньше и вообще… — провозгласил тост Соколов, остальные его поддержали. Дружно чокнулись пластиковыми стаканчиками, дружно их опрокинули в глотки, дружно захрустели, вроде как огурцами. — Оно, конечно, можно просто так отправиться на фронт, — продолжил начатую тему Николай, — так ведь нет гарантии, что по специальности устроюсь, а с автомата стрелять и на брюхе ползать не обучен, в первом бою сгину, а мне еще пожить хотца, детишек понянчить.
Я слушал Коляна и охреневал от творившихся в его башке разброда и шатания. С одной стороны, человек вроде как жениться надумал. С другой, никак не успокоится насчет поездки в Донбас. Мало его местные мужики колотили, подавай ему военные приключения. Однако если Соколов по утряне здесь, значит, по мою душу. По всей видимости, позвонил, а меня нет, уселся на лавку, а тут и компашка подвалила с вином, закусью и разговорами задушевными. Так что пора вырывать его из лап прожженных алкашей Бокова и Спиридонова иначе в скором времени за вторым пупырём отправятся в Машин магазин — ближайшую точку, где торгуют «благодатью». Да, не забыть скинуть ему свой контакт на смартфоне, привыкли, понимаешь, по каждому поводу личные встречи устраивать без предварительной договоренности. Деревня.
— Николай, — крикнул через забор, — ты часом не ко мне?!
— А вот и хозяин появился, — констатировал очевидный факт Соколов, — так что, мужики, спасибо за компанию. Мне пора. — После чего крикнул, уже в мой адрес: — Открывай, Трофим Афанасьевич, а то я тебя уже заждался! По делу я к тебе… Гы-гы-гы! На миллион.
— Да ладно, какие дела на миллион в наших скромных палестинах, — молвил я, пожимая лапищу гостя. — Я только что с рыбалки.
— Ну я так и подумал, — почесал щетинистую щеку Николай. — В общем, тут такое дело, дед…
— Так, о деле давай опосля. Сначала позавтракаем.
Приготовить яичницу с кусочками бекона, вскипятить воду и заварить иван-чай, между делом сервировать стол на кухне заняло немного времени. Николай в процессе не участвовал, сидел и смотрел, как я кручусь с видом опытной домохозяйки.
— Это здорово у тебя получается, дед. Где так навострился?
— Приходится крутиться у меня же нет любящей маменьки, которая взвалила на свои хилые плечи все бытовые проблемы своего великовозрастного сыночка.