Чернолесье
Шрифт:
Вытершись полой плаща, я успел лишь увидеть, как черная гофрированная труба быстро втягивается в недра земли со звуком, напоминающим гигантский отбойный молоток. Мертвецов поблизости не было: не то мы угомонили всех, не то оставшиеся отступили.
И в последний момент… не знаю, в самом ли деле я это видел, или мне лишь показалось? Нет, все-таки, я был почти уверен, что успел разглядеть край длинного черного плаща, колыхнувшегося там, среди тьмы. Некто, закутанный в этот плащ, разочарованный поражением, быстро удалялся в холодную глубину мрачного свода.
— С
Грязные и уставшие егеря сгрудились в дверях гостиной и ждали дальнейших указаний. Четверо погибших лежали на крепостном дворе, раненных пока сложили в гостиной, превратившейся на время в лазарет.
— У тебя регенерация, хотя бы базовая, прокачана? — спросил меня Главный чуть тише, сбившись с официального тона. Я кивнул.
— Это хорошо, — проговорил он, морщась от боли. — Заживет, как на кошке. Советую со временем ее полностью прокачать. до совершенной.
— А что это дает? — спросил я, зашипев от боли. Лана как раз накладывала мне мазь из шляпок подснежников.
— При совершенной регенерации ты сможешь отрастить себе заново потерянную руку…. Ох, черт! — Главный зашипел от приложенной Гульдой примочки, а нога его чуть дернулась. — Правда… ох… это займет месяц и будет сопровождаться нечеловеческой болью. В общем, не рекомендую, конечно.
Я не стал уточнять, личный ли это опыт. Время от времени егеря рассказывали о жизни Главного такие истории, что отрубленная и отращенная обратно рука была на их фоне даже не самым удивительным приключением.
— Так вот, насчет осадного положения, — продолжил он, вновь поморщившись, и обращаясь теперь ко всем. — Из замка выходим не меньше, чем втроем. Караулы на стенах удваиваем. За подснежниками не ходим — и так год был урожайный, набрали достаточно. Степа, тебе задание — выясни, что это за нечисть. Ребята одного принесли с собой. Откуда он мог взяться? Как?
Степа поправил на носу скрепленные смоляным клеем очки.
— Да я чего? — произнес он неуверенно. — Я посмотрю, может, в книгах что-то такое упоминается. Надо бы еще из Брукмера выписать хроники какие, может быть? Совсем ведь тут живем, как в лесу. Ну, в смысле, это и есть лес, конечно…
Кто-то из егерей нервно хохотнул.
— Я напишу маркграфу, — кивнул Главный. — Согласен, нужно понять: такое уже было когда-то или перед нами что-то новое? Если честно, мне бы очень не хотелось, чтобы мы и впрямь столкнулись с беспрецедентным. А вдруг такая подземная хрень вылезет прямо во дворе Кернадала?
Я внутренне поежился от этой мысли. Больше всего пугало то, что нежитью явно кто-то управлял. Все время, что я провел в Чернолесье, я только и слышал, что мертвецы крайне опасны и безжалостны, но при этом тупы и неспособны к организации. Мысль об этом успокаивала. Но то, что
— Там, в этой трубе… это был… Он, да? — спросил я Сергея. В комнате повисло молчание. Поминать мифического Хозяина считалось в окрестностях Чернолесья дурной приметой, но большинство егерей в него не верили, и при случае говорили о нем, даже не понижая голоса. Но теперь…
— Я не знаю, — честно ответил Главный, морщась от боли. — Но одно я знаю точно: что-то начинается. Что-то, чего еще не было. И мне оно уже не нравится.
Глава 16
Когда снег уже почти совсем сошел, в Кернадале появился первый караван из Брукмера. Длинный ряд скрипучих повозок еще только показался из-за поворота лесной дороги, когда к воротам подъехал рослый румяный усач лет тридцати на вороном жеребце, одетый в черно-красный плащ маркграфских мушкетеров.
Я в это время как раз вместе с молчаливым Равилем ковырялся в проржавевшем за зиму механизме ворот. Остаток зимы прошел относительно тихо: гигантские трубы из земли не появлялись и нежить из них не осаждала Кернадал, так что к весне жизнь в крепости вернулась в обычное русло. Разве что стали чаще отправлять разъезды по дороге до тракта, чтобы посмотреть, не расплодилось ли на ней какой нежити, которая может помешать первому каравану.
Я тоже время от времени выезжал в такие экспедиции — на своем баране, которого за зиму неплохо объездил. Правда, для этого пришлось заработать уровень, выбивая окрестную нечисть, и вложить очко умений в верховую езду, а другое — в обращение с экзотическими животными. Ездовые бараны из Ангрена относились к таковым. Эффект был потрясающий: я почти что научился читать мысли скотинки, и управляться с ним стал намного лучше.
Первое время мой вид верхом на баране производил фурор — особенно потешался Макс. Но вскоре ребята поняли, что, уступая лошади в скорости, баран превосходит ее в выносливости. Ну, и, наконец, это просто красиво. Так что шутки в мой адрес быстро прекратились, да и надоели самим шутникам. Мы с нетерпением ждали гостей из внешнего мира, и вот они, наконец, пожаловали.
— Могу я видеть господина егермейстера? — спросил всадник, остановив коня у самых ворот.
Я сбежал по лестнице, торопливо вытирая ветошью руки, испачканные маслом и ржавчиной.
— Пройдемте, конечно, — ответил я. Усач, тем временем, ловко спрыгнул с лошади, и я пожал его протянутую руку.
Между тем, вся крепость быстро превратилась в потревоженный улей: заслышав о приходе каравана, народ — и егеря, и прислуга — побросал свои дела и выбежал поглазеть на крепостной двор. Появление в чернолесской глуши солдат и повозок словно стало знаком того, что зима, наконец, закончилась: впору было праздновать.
Сергей сидел за столом в своем кабинете. За его спиной над столом склонилась Лана: они вместе что-то сверяли в замковой бухгалтерии. Заслышав шаги подкованных солдатских сапог, оба подняли головы и уставились на нас