Черновая работа
Шрифт:
Бойцы ещё некоторое время переговаривались, но через десять минут всё стихло. Слышалось лишь тихое посапывание, и изредка доносилось чьё-либо сонное бормотание. Андрей отвернулся к стене, натянул повыше одеяло и погрузился в забытьё сна.
Извечное: — Подъём! — прозвучало как всегда именно в самый сладкий момент сна. Вставать не хотелось. Просто ужас, как не хотелось вставать! В кубрике бойцов началось слабое шевеление. Как ни странно, именно сегодня можно было себе позволить подняться не спеша, с ленцой потягиваясь и посматривая по сторонам на заспанные лица своих товарищей.
— Вадим, подъём! — окликнул Гордеева Андрей и, не заметив с его стороны никакой реакции, позвал вновь. — Вадим, пора вставать! — вновь в ответ тишина. Появилось жгучее желание запустить тапком, но Андрей так поступать не стал. Вместо этого он сунул ноги в берцы и, протопав на вторую половину кубрика, потряс Гордеева за плечо.
— Подъем, Вадим!
— А? Что? Сейчас… — Гордеев провёл по лицу руками, вздохнул и, наконец согнав с себя оцепенение сна, сел на кровати.
— Завтракать пойдём?
— Естественно, — похоже, капитан уже окончательно проснулся, — не на пустой же желудок тащиться. А то когда ещё удастся перекусить.
— Тогда поднимайся. Надо совершить утренний моцион.
— Ага, надо. Сейчас потянусь и пойду совершать. — Гордеев встал, широко зевнув, натянул штаны, накинул на плечи куртку и, слегка пошатываясь, вывалился на улицу.
По брезентовой крыше палатки начал накрапывать небольшой дождь. Неожиданно налетел порыв ветра. Потянуло промозглой свежестью. Андрей застегнул до конца пуговицы, закатал рукава, накинул на шею полотенце и, взяв в руки пакетик с умывальными принадлежностями, вышел из палатки. Падающие с неба капли падали за шиворот. Холодно. Дождик казался нудным и промозглым. Андрей шагал по узкой тропинке и в душе радовался, что кто-то уже до них успел выложить её камнями, иначе пришлось бы ему сейчас месить ногами липкую грязь. Вода в умывальнике оказалась холодной, бриться не хотелось. Быстро почистив зубы и оправдав свою собственную лень «народной» приметой — «перед боевым заданием бриться нельзя, к неудаче» — бриться не стал, но зато принялся тщательно умываться. Хотелось, чтобы дождь поскорее закончился; хотелось, чтобы быстрее началось боевое задание…
К умывальнику начали подтягиваться бойцы.
— Дубляков, ты какого чёрта на улицу в тапках вылез? — Андрей даже опешил от такой неожиданной наглости.
— Ой, — почесав репу, Дубляков попятился в обратную сторону.
— Вот тебе и ой. Спишь на ходу. Офигеть, сейчас в грязных тапках по палатке лазить начнёшь. С Б/З придём, неделю дневальным ходить будешь. Понял?
— Так точно.
— Так, народ, посторонись! — к умывальнику приблизился заспанный Гордеев. Зубная щетка в зубах, мыльница в левой руке, в правой — бритва.
«Надо же, он ещё и бриться собирается, — подумал Николай, отсылая Дублякова, — а я всё равно не буду. Зубы почистил и замечательно. Блин, холодновато. Хорошо хоть дождик почти не капает. Может, ещё разведрится. Лицо умыл. Теперь не спеша вытереться и…»
— Что, пошли завтракать?! — Андрей и не заметил, когда это Вадим успел побриться. Шустёр.
— Завтракать, так завтракать. Слушай, ты сколько РПГ берёшь?
— Три, я думаю, хватит, — как-то не очень уверенно ответил Гордеев.
— А я на складе четыре штуки заказал, по одному в каждую тройку. Кстати, ты не думал с собой как-нибудь РПГ — 7 взять?
— Не знаю. Тяжелый он. Если его брать, значит лишиться одного автоматчика. РПГ-7 с выстрелами и автомат с полным боекомплектом одновременно не потаскаешь. По сути это намного тяжелее пулемёта будет. Вот и получается, что гранатомётчику кроме пистолета ничего больше и не всучишь, — Вадим замолчал. В основном он был прав. — Хотя у нас крепких парней хватает. Таким гранатомет и автомат с двумя боекомплектами потаскать не в тягость. А уж одного бойца для такого дела найти всегда можно. Вот посмотрю, как они на первом выходе себя проявят, и я сперва присмотрюсь что к чему. А что там дальше — видно будет.
У самодельного шестисоскового рукомойника образовалась очередь. Умывшись Андрей с Вадимом поспешили уступить бойцам место, а сами направились к палатке.
На ранний завтрак в этот день им приготовили картошку. ПХДешники то ли начистили с вечера, то ли встали пораньше, но картошка была не из полуфабрикатов и не из порошка, а самая настоящая. Вкусная, здоровая пища. Пища богов.
— Добавки попросить что ли? — громко, но задумчиво и словно ни к кому не обращаясь, спросил Гордеев. Никто на его реплику не ответил, и он махнул рукой. — Ладно, чего уж там, и без добавки обойдусь.
— А я с вами на вывод поеду, — в широко распахнувшуюся дверь ввалился Алексей Курагин собственной персоной. Явился — не запылился. Как всегда улыбка до ушей. Протопал за стол, даже бушлата снимать не стал.
— Это с какого перепугу? — спросил Андрей, беря в руку обжигающе горячую кружку чая.
— Старшим боевого охранения еду, — Курагин плюхнулся за их столик и пригладил рукой свои, ещё с утра нечёсаные, волосы, торчавшие в разные стороны. — Ох, рано встаёт охрана.
— Ну, всё, теперь я спокоен, враги нам не страшны. От одного твоего вида по лесам разбегутся. Или сдохнут… от смеха.
— Но, но, — протестуя, поднял руку Курагин, — попрошу без наглых намёков. Сам — то на себя с утра в зеркало смотрел?
— Смотрел, — не соврал Соколов. — Вполне презентабельная морда лица. Малость не бритая, так это сейчас модно.
— Ага, а ля моджахед. Кстати, вчера по Серженем БТР подорвался. Посредине колонны шёл. У него то ли глушилки не было, то ли колесом на взрыватель наехал. Вроде бы в нём какого-то пленного «чеха» перевозили.
— Наверное, слишком информированный был. Боялись, что сболтнёт лишнее. А ты откуда это узнал? Только не говори, что с тобой фешеры откровенничали.
— Причём тут фешеры? Я вчера вечером в полчок гонял, там в госпитале у меня медсестра знакомая есть, — и тут же пояснил, — в одной школе учились. Раненых сперва к ним привезли. Капитану, что в люке сидел, ногу оторвало. Он всё время, пока его оперировали, матерился. Говорил, что их из-за этого проклятого «чеха» подорвали. Олеся перевязку делать помогала.
— Олеся… понятненько. Знакомая, значит. То-то я думаю, ты такой заспанный. Олеся… — вновь повторил Андрей, словно смакуя на вкус это действительно красивое имя.