Черновая работа
Шрифт:
— Разрешите, товарищ майор, — комбат утвердительно кивнул. — Имеются ли данные по предположительному нахождению банды? — лейтенант Соколов скользнул глазами по расстеленной на столе карте.
— Данные кое-какие есть, но район, в них указываемый, слишком обширен, чтобы рассматривать эти данные всёрьез. Придется применить метод последовательного осмотра местности. — Комбат позволил себе улыбку: — Одним словом, будем искать методом тыка.
— Как иголку в сене, — заметил сидевший в самом конце стола начальник инженерной службы отряда старший лейтенант Кривенский.
— А вот это как раз в корне неверно, — возразил ему комбат и, кажется, даже обрадовавшись его реплике, не стал одёргивать за столь явное нарушение субординации. — Предполагаемую местность можно условно разделить на тридцать шесть квадратов. Действовать предполагается шестью группами по три от каждой роты. Каждый боевой выход — это один-два тщательно, я повторяю, тщательно досмотренных квадрата. Работу начнём с местности, наиболее перспективной в части расположения баз. Я считаю, что действуя таким образом, мы сумеем завершить поиск в течении полутора-двух месяцев. И ещё раз напоминаю, товарищи офицеры, что минная обстановка в районах предстоящей работы сложная. Помимо минных полей, установленных федеральными войсками, местность плотно минирована боевиками, особенно это касается хребтов, троп и дорог. Хождение по тропам запрещаю категорически. Первый боевой выход у второй роты ориентировочно четырнадцатого. Ждём только прихода боевого распоряжения. Капитан Ковальчук.
— Я, — ротный второй роты поднялся со своего места. Комбат, продолжая говорить, махнул рукой «мол, сиди».
— Готовность групп в десять ноль-ноль тринадцатого. Предварительный смотр тринадцатого в шестнадцать тридцать. Всё, совещание закончено.
— Товарищи офицеры, — подав команду, заместитель комбата майор Солуб поднялся и принял стойку смирно.
Комбат собрал бумаги и покинул помещение.
— Товарищи офицеры, все свободны, — очередная команда как сигнал разойтись. Помещение наполнилось гулом голосов. Офицеры неспешно побрели к выходу.
Окруженный со всех сторон серо-зелёной маскировочной сеткой, Вольф Краузе сидел на туристическом коврике, расстеленном прямо на земле, и с задумчивым видом разглядывал армейскую карту. Карта как карта, она была бы совсем обычной, если бы не пометка, сделанная в нижнем углу простым карандашом и заламинированная скотчем. Край этот уже затрепался, но всё же на нем всё ещё можно было разобрать: командир шестой роты… Дальше буквы расплывались, но Вольфу не требовалось читать, что бы знать, кому раньше принадлежала эта карта. Он ненавидел этого человека, даже мёртвого. Это из-за него он вынужден был остаться в этой проклятой Ичкерии, самостийность которой уже стояла у него поперёк горла. Вольф чувствовал, как тиски вокруг боевиков сжимаются всё сильнее и сильнее. «Ещё одну зиму, а по весне надо делать ноги», — подумал Краузе, и бросив взгляд вниз, невольно усмехнулся. Вместо ног под камуфлированными штанинами виднелись короткие обрубки. «Шурави» — всплыло давно забытое слово. Как же он ненавидел советских, как радовался, когда раздувшийся пузырь СССР лопнул, разбросав вокруг себя жалкие осколки былого величия. Но Россия, проклятая Россия никуда не сгинула. И у неё всё еще оставался, пускай и ничтожно маленький, шанс на возрождение. Но Вольф воевал не за идею, не за ненависть. Рисковать своей шкурой ради таких эфемерных понятий он не стал бы никогда. Деньги — вот что являлось его мерилом собственных тягот и мучений. А свои муки он ценил высоко, весьма высоко. Ведь каждый прошедший его школу минёр ценился на вес золота. Он мог сделать буквально всё: от простого нажимного замыкателя до сложнейшего радиоуправляемого фугаса. Мог работать с картой, рассчитать заряд, маскировать мины на местности, определять вероятные пути движение противника. Даже просчитать рассуждения идущего по хребту русского разведчика.
Со своей, построенной ещё в начале лета, базы он не отлучался уже около месяца. Двое приставленных к нему носильщиков-телохранителей последнее время обленились, расслабившись, стали заплывать жирком. Вольфу это не нравилось, но за свою безопасность он не волновался. Базу, врытую в землю, с двух сторон окружали высокие хребты, легко защищавшие её от артиллерийских снарядов. А на маскировку он не пожалел ни сил, ни времени. Земля из глубоко врытых в землю схронов относилась и рассыпалась по дну протекавшего неподалёку ручья. Снятый сверху дерн был возвращён на место и периодически увлажнялся. Зелёная травка на территории базы оставалась зелёной. Краузе даже приказал пересадить несколько деревьев. И теперь их ветки шумели прямо над крышей жилых помещений, а корни расползались во все стороны, пытаясь вылезти из дерна и прорвать тонкую поверхность полиэтиленовой пленки, сплошным покровом покрывавшей толстые бревна потолочного настила. Даже если бы русский спецназ прошёл совсем рядом, разве смог бы он разглядеть за листвой тянущихся ввысь деревьев скрытые под землёй схроны? Если бы прошёл… Но русские никогда не смогут подобраться так близко. На всех хребтах денно и нощно сидели наблюдатели, а сотни мин и самодельных замыкателей опутывали базу такой сетью, что свободной от них оставалась одна, известная лишь боевикам, тропа. Но если бы все же произошло чудо и русским удалось миновать мины и начать приближаться к самой базе, то и в этом случае у непрошенных гостей не оставалось ни единого шанса выжить. Разбросанные по всему периметру радиоуправляемые фугасы превратят их в фарш. Подумав об этом, Краузе улыбнулся. Русских он не боялся. Даже если бы не было ни мин, ни фугасов. Почти три с половиной десятка находившихся на базе боевиков, не тех мальчишек, что скорее из озорства и юношеского самоутверждения бегали по «летним лагерям», а опытных, прошедших долгий путь наёмников, разделали бы любую российскую группу под орех. Были здесь и такие же, как он, выходцы с берегов Рейна, и молчаливый светловолосый британец, и тройка угрюмых арабов, и весельчак негр. А с десяток местных уроженцев ни коим образом не уступали наёмникам ни в умении воевать, ни в желании выжить. Вольф догадывался, что половина из таких же, как он, иностранцев, если не все, работают на какие либо спец — службы, но вникать в это дело даже не пытался. Его вполне устраивало свое положение командира и их весьма похвальное послушание, а ещё беспрестанно поступающие на его счёт бабки. Платили ему исправно и хорошо. Ни на какие спецслужбы он уже давно не работал, но зная тонкости психологии, тщательным образом создавал себе имидж глубоко законспирированного агента.
«Еще полгода, и надо завязывать со своим бизнесом. Вечно скитаться по лесам нельзя, надо, пока не стало слишком поздно, осесть в тихом спокойном городке, — рассуждал Краузе. — Денег вполне хватит, чтобы безбедно прожить несколько жизней. Еще и потомкам оставить. — Вольф горько усмехнулся. Чего-чего, а потомков у него не предвиделось. — И всё это из-за проклятых шурави. — Внизу живота заныли давно заросшие шрамы. — Осесть в тихом спокойном месте… — немец сложил карту пополам и разгладил образовавшуюся на ней складку. — А смогу ли я привыкнуть к спокойной жизни после почти двадцати лет скитаний? Кто я здесь и кто я там? Там — никто. Обычный зажиточный бюргер, здесь — почти бог, вольный дарить и отнимать чьи-то жизни. День и ночь ко мне стекаются сведения, день и ночь кто-то ждет от меня решений и помощи. Помощи, как странно звучит это слово. Помощь, приносящая смерть — смешно».
— Рустам! — негромко окликнул он одного из местных моджахедов. Земля в полутора метрах от Вольфа вздрогнула, приподнялась, и на месте открывшейся двери потайного лаза показалась заспанная рожа боевика. — Послезавтра в Дышне-Ведено проследует колонна русских. Твоя задача подорвать БТР с бортовым номером…
— Да мы, если надо, всю колонну на воздух поднимем! — Рустам, довольно улыбаясь, погладил свою чёрную окладистую бороду.
— Не перебивай! — зло одернул его не закончивший говорить Вольф. Краузе знал несколько языков, но с чеченцами предпочитал говорить на русском. — Поставить нужно только один заряд, но так, чтобы ни один русский сапёр не смог его обнаружить. Ты понял меня? — Рустам, веселость которого как бы сама собой сошла на нет, согласно кивнул. — Время прохода колонны — двенадцать десять — тринадцать тридцать. Место засады выберешь сам. Возьмёшь троих. Арабов не бери. Можешь взять англичанина. Впрочем, кого брать, тоже решай сам. Момент подрыва должен быть обязательно заснят на видео. И чтобы никаких проколов? Если хочешь чего уточнить — уточняй.
— Прости, уважаемый, но к чему нам привязываться именно к этому БТРу? — у Вольфа было не принято задавать лишние, как он говорил, пустые, вопросы, но на этот раз Рустам не сдержался.
Краузе лишь косо покосился на спросившего и, ничего не ответив, уставился во вновь разложенную на коленях карту. Рустам пожал плечами и счёл за лучшее скрыться в темноте подземного помещения.
Через два часа четыре одетые в маскхалаты боевика, покинув базу, направились на выполнение задания. У каждого за плечами висели небольшие зеленые и практически пустые рюкзаки. В них не было ничего, кроме пакетиков с «Роллтоном», стаканчиков с картофелем быстрого приготовления и тюбиками майонеза. В разгрузках по шесть — семь магазинов, в кармашках одна-две гранаты. У Рустама в специально нашитом патронташе — две самодельных сделанных из ВОГ -17 гранатки. У каждого на поясе — фляжки с водой. Автоматы пять сорок пять через ремень на груди. Все необходимое для подрыва: взрывчатку, дистанционный блок управления, инструменты для закладывания фугаса боевики должны взять в тайнике. Патронов ни много, ни мало. Рустам не собирается вести длительный бой, он вообще не собирается в него вступать. Его учили многие, многое он постиг сам, и главное, что он впитал в себя с кровью и потом: моджахед должен быть мобилен, легок и неуловим, в этом его сила. Действия моджахеда — удар осы, укол копья с последующим отступлением в безопасную зону. Русские — это собаки, сидящие на цепи. Инструкции и приказы сдерживают их гнев и не дают воспользоваться своей яростью и силой. Короткий поводок инструкций только на руку зелёному знамени моджахедов. Зелёному знамени… Рустам уже давно забыл, как оно выглядит, это зелёное знамя. Когда-то, может быть, он и хотел бороться за свободу своего народа, но время вносит свои коррективы. Сегодня зелёное знамя слегка поменяло свой цвет, сегодня оно полиняло, приняв цвет американского доллара. Рустам любил доллары. Доллары давали всё: власть, свободу, всё. Мечта о свободной Ичкерии ушла в прошлое. Рустам мечтал накопить ещё немного денег и уехать в Москву. Москва стала его навязчивой идеей. Многие его друзья грезили этим городом. Городом, в котором деньги были всемогущи. Городом, где чеченцы могут быть хозяевами, где есть красивая жизнь, где русские женщины готовы исполнить любую прихоть горячего кавказского парня, где… — Рустам даже не мог высказать словами то, что так полонило его душу.
Когда маленький отряд Рустама исчез из виду, Вольф свернул карту, сунул её в карман гортековской куртки и посмотрел на часы. Ещё одна отправленная четверо суток назад группа боевиков опаздывала к назначенному времени. Впрочем, время для боевиков не имело слишком важного значения. Даже выполнение задачи, если она не являлась принципиальной, не было главным. Главным считалась скрытность передвижения и сохранность людей. И это притом, что никому бы и в голову не пришло обвинить командира в гибели моджахеда. Каждый мусульманин, становясь воином Аллаха, готов пожертвовать своей жизнью. Аллах всегда рад принять своего воина. Так что Краузе не слишком волновался их долгой задержкой, но всё же в глубине души зрело нехорошее предчувствие. Поэтому, когда от наблюдателей с северного склона хребта пришло известие, что они возвращаются, Вольф облегченно вздохнул и, развалившись на коврике, погрузился в свои мысли…
Они вышли к намеченному рубежу глубокой ночью. Висевшая высоко в небе почти полная, но уже начавшая убывать, луна, больше мешала, чем способствовала задуманному Рустамом делу. Но мыслей отступить не было. Рустам привык к риску. К тому же, в то, что кто-то может оказаться на этом же пустынном участке дороги в это же время, верилось с трудом. Рустам вывел свою немногочисленную группу к дороге и, приказав залечь, некоторое время посвятил наблюдениям. Убедившись в том, что ничего подозрительного поблизости нет, он оставил одного из боевиков на месте, а с остальными двинулся дальше. К этому времени набежавшие на небо облака затянули луну густым покрывалом. Стало значительно темнее.