Шрифт:
А. Черняев Проект.
Совместный исход. 1986 год
В Отделе все со смехом желали друг другу встретить 1987 год «в том же составе». В самом деле, на последнем Секретариате ЦК 30.12. опять человек десять были заменены: зав. Отделами ЦК, секретари обкомов, предисполкомов, директор Политиздата Беляев был утвержден редактором «Советской культуры». Лигачев его напутствовал, как человека на повышение, которому доверяют очень ответственный пост и говорил такие примерно слова: надеемся, что ты сделаешь газету действительно органом ЦК, будешь не мелочами заниматься, а обеспечивать государственную
Шокирует меня и дело Меньшикова. Что он в общем-то сволочь, это ясно. У меня никогда душа к нему не лежала. Без меня его навязали к нам. Мне его пришлось «обламывать», не допустить экстерриториальности и привилегированности по сравнению с другими консультантами, и даже - по отношению ко мне (с помощью Загладина, с которым они нежные друзья). Я воспротивился тому, чтобы он не стал зав. сектором после Мостовеца: Пономарев и уговаривал меня, и нажимал, но только какой- то неблагоприятный слух о Меньшикове, дошедший в тот момент до Б.Н.’а, помог мне не допустить его в эту должность. Ну и т. д. Я не о том. А о том, с каким равнодушием все отнеслись к его изгнанию: вроде так и надо, все, что он сделал за 2-3 года - а он умел делать свое дело, - все перечеркнуть и забыть. Вот цена всей нашей деятельности.
Кадровое освежение продолжается и ускоряется перед съездом. Загладин сообщил мне, что Александров собирается уходить. Уже говорил об этом с Горбачевым и тот не стал удерживать. Вадиму он объяснил, что «раз, мол, он не попадает в команду» (т.е. его не выберут в ЦК), то оставаться ему неуютно... И вдруг Б.Н. со мной об этом заговорил: Вы, говорит, слышали?
– Слышал! удивился я его реакции. Он опять отошел подальше от телефонов и, весь смущенный и напряженный, стал говорить: Как же так! У него (т.е. Александрова) такой опыт, такие знания, такой он умный и образованный, неужели не нужны все эти его качества? И вы знаете, - продолжал Б.Н., - мне сказали, что это он из-за того, что хочет получить блага и большую пенсию» чего не имел бы» если бы ушел не с поста помощника Генсека. Что он такой бедный что ли? Или меркантильный?
– Знаете, Б.Н., - говорю я, - на 200 рублей нашей обычной пенсии сейчас действительно трудно прожить.
– Да?!
– Да, - говорю.
Весь этот разговор был со стороны Пономарева разговором о себе. Недаром, он еще спросил: сколько ему, Александрову лет? (68). Он очень тревожится за последствия съезда «для него самого». И вызывает у меня жгучее презрение - всю жизнь он был из тех, кто считал, что не «он для революции, а революция для него» (цитата из Ленина, которую недавно напомнил Лигачев в речи в Баку). Не в состоянии оценить роль Горбачева, не может признать ни его государственного таланта, ни его политики, так как для него лично Горбачев - абсолютное зло. Он, Г орбачев, не только кончает его более чем полувековую карьеру (при всех режимах), но перечеркивает, отправляет в небытие все его «собрания сочинений» (написанные не им), все его претензии выглядеть «теоретиком нашей ленинской партии». Он даже не позволяет ему сыграть роль Куусинена (при Хрущеве).
В этом контексте любопытная подробность: в Москве сейчас Черветти и Кьяромонте - члены ПБ итальянской компартии. Отдыхают, но и должны подготовить визит Натты и его встречу с Горбачевым. Горбачев спрашивал у Загладина, как идут дела «с этим»: проекты итоговых заявлений, коммюнике, проблематика, замечания по их программным тезисам (к их съезду в марте). Загладин ответил, что все, мол, готовится. Так вот: я, говорит Горбачев, встречаться с ними не буду, но с ними встретится Лигачев, ему и передай все, что нужно. Загладин спрашивает: Лигачев будет встречаться с ними один? Горбачев: да, один, т.е. без Пономарева...!!!
Вот так. И это разумно. М.С. знает, что именно Пономарев, который десятилетиями «качал идеологические права»
Он знает, что итальянцы презирают Пономарева и не хотят иметь с ним дело. Поэтому «выпускать» сейчас Пономарева на итальянцев, приехавших готовить встречу двух генсеков, от которой должен начаться отсчет нового времени не только в отношениях с ИКП, но, возможно, и со всем МКД, - было бы просто нелепо. Это значило - показать бы им, что «груз прошлого» нами не забыт и, что принципиально мы ничего менять не собираемся. Так что вариант с «одним Лигачевым» это не просто отношение лично к Пономареву, это - перемена курса.
Но для Б.Н.’а это будет страшным звонком. (Загладин, кстати, пребывает в неопределенности - говорить Пономареву, что его выводят за скобки того дела, участие в котором он себе ставит в великую заслугу перед партией... или пусть узнает от Лигачева или от кого другого?... Ведь он, Загладин, формально непосредственно подчиненный Пономарева, вроде бы не может скрывать такие вещи от него...
А сегодня в программе «Время» был обмен посланиями Рейгана-Горбачева к советскому и американскому народу, соответственно. Идея американская. Но у М.С.
– ни минуты сомнения не было... Как бы то ни было, Гитлеру, например, не разрешили бы обращаться к советскому народу даже в 1940 году. Вот и образец перемены политического мышления, которого требуют и от народа.
6 января 86 г.
Итак Б.Н.’а обошли с Черветти- Кьяромонте. Принял их Лигачев.
Между прочим, Кьяромонте спросил мнение Лигачева о выступлении Евтушенко на съезде писателей РСФСР (о чем шумит западная пропаганда). Лигачев ответил очень профессионально: не вижу, мол, ничего предосудительного, хотя, может быть, сам говорил бы об этих предметах иначе. Главное же - то и как он, Евтушенко, выступал, - это в духе нашей нынешней политики и атмосферы, которые мы хотим создать в общественной жизни. Единственное, что я не стал бы говорить на его месте, будто тема культа Сталина у нас «табу». Мы, говорит Лигачев, пережили это, перестрадали, переосмыслили, перевернули навсегда эту страницу. Сейчас у нас масса новых, больших дел и забот. И нам ни к чему будоражить это прошлое, опять чтоб разгорались страсти и отвлекали нас от насущных проблем.
Из этого я делаю вывод, что «Детям Арбата» света не видать. Это подтвердил и Бикинин (ныне зам. Яковлева, которому тот дал почитать мой экземпляр). Я спросил у него: как? (а он парень очень передовой, неординарный, умный). Ответ: сейчас это не может быть напечатано!
– Это твое мнение или «официальное»?
– И мое, и общее. Приду расскажу.
Был Меньшиков. Просидел час. Все пытался определить (в памяти), что же он такое сказал и где, что его так шибанули. Я, сочувствовал и помалкивал. «Ты, говорит, извини, что я пришел поплакаться. Больше некому. Сунулся к Загладину, мы ведь 30 лет с ним лучшие друзья. А он заявил: я, мол, тебе все сказал и говорить больше не о чем, извини - у меня срочные дела». И заплакал Меньшиков.
Таков Загладин. Отвратительно... Хотя сам Меньшиков, окажись на месте Загладина, наверно, поступил так же...
И еще целый час выдержал телефонный плач Бориса Лихачева, которого Косолапов гонит из «Коммуниста». А я защищать его не могу, потому что он вертопрах и трепач, краснобай, да еще враль. Сказал ему: идите к Зимянину, но только, если есть что-то серьезное в отношении Косолапова, а так - смешно. В отношении Косолапова зреет «недовольство» в верхах. Пономарев рассказывал, будто М.С. в кругу членов и кандидатов говорил о том, что общественная наука, философия оторваны от жизни. Пишут свои диссертации, а жизненными делами, которыми партия поглощена, не занимаются. Вот «Коммунист», возглавляет член ЦК, а отдачи мы не видим. Ты, Михаил Васильевич (Зимянин), обещал заняться, а пока ничего не сделал...