Черняев 1986

Неизвестно

В Завидово он не едет. Говорил: «не с чем еще!» Т.е. 130 страниц, которые ему в субботу приносил Яковлев, значит, еще не то.Сегодня я уже формально в отпуску. Но полдня был еще на работе. Расставался с бумагами. Особенно существенны шифровки Арбатова из США.

Увы! КПД подобных информаций и для политики, и для пропаганды у нас даже при Горбачеве не превышает паровозной.

Вчера полдня употребил на письма иностранцев

к Горбачеву. Ими завалена моя вторая комната - пока мы были на Юге. Всякого там полно: просьбы об интервью, просьбы об автографах на разных книгах, на открытках и фото. Просят написать статью в журналы или газеты. Масса просьб о встречах с ним. Просьбы о том, чтобы выпустить диссидентов, которые до сих пор в тюрьмах.

С опозданием (члены ПБ уже проголосовали «за») попала мне на стол верстка статьи «Л.И. Брежнев. К 80-летию со дня рождения». Я ахнул. Вызвал стенографистку и продиктовал ей свое возмущенное заключение, позвонил в приемную и попросил немедленно передать Горбачеву. Вечером он прочел и позвонил мне. Велел передать замечания другому помощнику Лущикову, который курировал эту статью. Тот недовольно дал мне понять, что я лезу не в свое дело. Все, мол, проголосовали и материал уже в «Правде». Я все-таки настоял на своем, ссылаясь на то, что это теперь уже не мои замечания, а - Генерального.

Пришел Власов (Альберт Иванович, зам. зав. отдела информации). Очень неудачно, говорит, ПБ назначило время объявления об отмене моратория на ядерные взрывы. Я согласился. Тут же написал Горбачеву записку: лучше это сделать не 18 декабря, а в начале января, после Рождества и Нового года. Он разослал мою записку по ПБ, но меня смазали Шеварнадзе и Добрынин. Звонит Эдуард Амвросиевич: теперь уже все равно, говорит, предупредили уже и «шестерку», и соцстраны, и компартии... А выгода? Да, какая выгода, когда одни минусы от этого нашего решения! Как ни доказывай...

– И то правда!
– согласился я.

* * *

Итог 1986 года. В этом году (в начале февраля) автор этих записок (проекта) стал помощником Горбачева по международным вопросам. Его наблюдения за поведением, манерами и действиями Горбачева приобрели характер живого, повседневного личного и делового контакта.

Обращает на себя внимание феноменальная откровенность Горбачева - и в оценках ситуации, и в обозначении намерений. Он высказывает смелые, шокирующие окружающих мысли,

многие из которых так и не были реализованы. Беспощаден в критике того, что имеем, что и как делается.

Поощряет «раскручивание» гласности, но все еще рассматривает ее как орудие партии в осуществлении преобразований, а не как «свободу слова», действующую по собственной логике.

Решительно пресекает пономаревскую (коминтерновскую по сути) практику отношений с зарубежными компартиями и комдвижением в целом. Но еще уверен, что освобожденные от опеки КПСС, полностью независимые, они могут обрести новое дыхание и в качестве таковых имеют перспективу.

Иначе говоря, он не порывает с представлением об СССР как «идеологической державе», но уже очень далеко зашел в налаживании принципиально новых отношений с Западом и формирует внешнюю политику, абсолютно исключая идеологический компонент, то есть конфронтацию и несовместимость. Термин «новое мышление» еще не употребляется. Но на деле оно уже «работает». ~~

Все больше обеспокоен кадровым обеспечением преобразований. Однако, никаких сомнений в том, что КПСС может и должна стать их авангардной и двигательной силой, у него пока не возникает. При всей своей неприязни к идолопоклонству и догматизму, Г орбачев продолжал свято верить, что апелляция к Ленину, к «ленинским подходам» может служить не только моральным, но и практически действенным рычагом реализации его замыслов.

В этом году действовала еще в полном согласии когорта, можно сказать, «отцов-основателей» перестройки (Лигачев, Рыжков, Воротников...) при лидирующей роли связки Горбачев-Яковлев.

В этом «томе», как, впрочем, и в других, много личных переживаний и размышлений автора записок. Он оказался в новом положении - более влиятельном и менее свободном, при гораздо более ответственных и больших перегрузках.

В его взглядах еще прочны иллюзии насчет «открывающихся перспектив» для его «социалистической Родины». Его конформизм объясняется и оправдывается близостью к Горбачеву и надеждами на успех его дела. Они пока еще не наталкиваются слишком резко на его интеллигентские сомнения.

Если попытаться дать формулу реформаторской эволюции Горбачева в 1986 году, она может быть такой: необычайная__ смелос1ь„.д^сдо1Ж .М .ШШШ.. проблем и осторожность в делах.