Черные банкиры

Незнанский Фридрих Евсеевич

– Всех жалко: и родителей, еще совсем не старые люди были, и детей, жизни не видевших, и жену. А самое страшное, что я не знаю, кто их убил: чеченские боевики или солдаты-федералы. Мне словно душу располовинили. Такое было состояние, хотелось уйти вслед за ними, чтобы только избежать чувства вины. Ты же знаешь, у нас существует закон кровной мести, и я должен кому-то отомстить за них…

– Рустам, но ты ведь чеченец только наполовину, твоя мать была русской, возможно, тебе не следует жить по этому ужасному закону.

– Я

понимаю, что принадлежу и русским, но чеченского во мне больше, так как я жил в Грозном, эта земля меня родила и вырастила. Это моя родина. Я хочу знать, кто сделал мой любимый город могилой моих родных. Мне ведь не удалось их даже похоронить. Я ничего не нашел, кроме обрывков старой шторы. Так чувствую, что мои родные, как невинно убитые, сразу вознеслись на небо. А когда смотрю на облака, кажется, вижу их лица.

– Тебе надо отдохнуть, развеяться. Уехать, переменить обстановку, иначе трудно будет избавиться от этого наваждения.

– Ах, Слава, земля круглая. Эти облака поплывут вслед за мною и будут смотреть с высоты лицами потерянных родных людей. Я из-за этого милицию оставил, в военную прокуратуру перевелся. Думал, другие дела будут, другие люди окружать… Все равно…

Рустам замолчал, отвернулся и глянул в боковое стекло, но то, что он выговорился, уже немного облегчило его состояние. Так показалось Грязнову. Водитель тихо мурлыкал что-то под нос.

Сумрачное небо вовсе заволоклось тучами, хотя еще было всего часа три, но казалось, что вот-вот уже начнутся сумерки.

– Далеко ли еще ехать? – спросил Грязнов.

– Да почти приехали, – ответил водитель. – Видите, впереди огражденное строение? Это и есть резервный военный склад. Строился он во время войны в Чечне, так и стоит здесь с тех пор.

Подъехав поближе к складу, Грязнов увидел, что объект охраняется усиленным нарядом. Четверо часовых стояли по углам ограждения, двое у входа на склад. Не исключено, что где-то притаился еще солдатик, пока незаметный стороннему глазу.

– Что ты хочешь здесь увидеть? – спросил Рустам.

– Собственно, я уже все увидел. А где была приколота записка? На воротах ограды или на двери склада? – уточнил Грязнов.

– На двери.

– Бандиты, похоже, не очень торопились, если нашли время повесить свою листовку?

– А чего им было торопиться? Объект стоит одиноко, оторван от воинской части и от города. Убрав часовых, они чувствовали себя в полной безопасности, – объяснил Такоев.

К объекту вела покрытая гравием дорога, сворачивать на проселок водитель не рисковал, поэтому он спросил:

– Куда поедем дальше?

– Можно поворачивать обратно, – сказал Грязнов.

– Я же говорил тебе, что здесь нечего делать, – недовольно заметил Рустам.

– Скажи, неужели никаких улик не осталось, кроме той листовки? – поинтересовался Вячеслав.

– Никаких. Ни гильз, ни оружия, ни ножей, тут действовали профессионально.

– Странно. Значит, убийцами и грабителями были либо боевики, либо военнослужащие федеральных войск? Раз говоришь – профессионалы.

– Не исключено, – поддержал эту версию Такоев. – Но ведь многие из тех парней, что прошли Чечню, сейчас чувствуют себя не у дел. Вот и идут заниматься – кто рэкетом, кто разбоем. Некоторые вовсе становятся наемными убийцами, имея единственную профессию, приобретенную на войне.

Водитель развернул машину и погнал обратно в Ставрополь. Быстро темнело.

– Боги, отмеряющие время, что-то явно перепутали, – заметил Грязнов.– День едва начнется, как сразу же и кончается.

– У всех свой расчет. Ничего, Слава, я себя утешаю тем, что новая весна начинается осенью. Ты в гостиницу?

– Да, пожалуй. Надо же мне где-то скоротать ночь.

– Послушай, а где твои вещи? – вдруг спохватился Рустам. – У Овражникова забыл?

– Все мое при мне,– ответил Вячеслав с ухмылкой.

– Не понял.

– А чего понимать? Все в карманах. Здесь электробритва и одеколон, здесь зубная щетка и паста, а постель мне, надеюсь, предоставят.

– Ну, ты оригинал.

Машина въехала в город, когда в окнах зажглись первые огни. Грязнов нетерпеливо взглянул на часы, прикидывая, успеет ли позвонить Тамаре. Времени еще оказалось достаточно.

Мимо потянулись склады, гаражи, потом жилые дома, сменившиеся корпусами завода. Наконец машина завернула в тихий дворик, где располагалась уютная гостиница, принадлежавшая заводу химреактивов.

Дежурная была предупреждена заранее, радушно проводила Грязнова в номер, оснащенный всем необходимым, довольно приятный и чистый.

– О, какие хоромы! – весело сказал Грязнов.

– Нравится? Остаешься?

– Да, конечно.

– Ну, ты обживайся, я отлучусь минут на десять, надо же обмыть наконец встречу, – растянул губы в улыбке Такоев, но глаза его оставались холодными.

Грязнов подумал, что это неизбывное горе залегло на донышке зрачков Рустама, пока не притупится боль, не иссякнет тоска, не заменится чем-то более важным. Счастлив тот, кто умеет смириться с земными трагедиями, воспринять их как должное, не требовать от судьбы равноценного утерянному.

Похоже, что Такоеву это не удавалось, а может, еще слишком мало времени прошло, и это недавнее прошлое не улеглось, не устоялось, возвращается в снах и воспоминаниях, не давая душе покоя.

Вячеслав едва успел принять душ, как на пороге возник Рустам с бутылкой в руке, в другой держал сверток с закуской.

– Гуляем, брат, – провозгласил он.

– Гулять так гулять, – поддержал Такоева Грязнов, только сейчас вспомнив, что фактически, кроме кофе у Овражникова, ничего во рту не держал.