Черные банкиры
Шрифт:
– Как говорит русская пословица: работа дурака любит. А я бы сказал так: дурак работу любит, – Рустам сухо засмеялся и, обнажив ряд крепких зубов, потянулся к папке, лежащей на низком столе, подал ее Грязнову: – Бери документы, потом посмотришь, может, найдешь что-нибудь полезное для себя. Как другу отдаю.
– Спасибо, Рустам.
– Вот что, Слава, у нас есть обычай: гость в доме – какие могут быть другие важные дела? Сейчас ты мой дорогой гость, я хочу тебя угостить. Только что мы оба побывали под обстрелом. Давай сядем и поблагодарим судьбу за то, что нам с тобой повезло. Пусть так будет и дальше. Надеюсь, ты не откажешься от моего гостеприимства?
Грязнов отродясь не отказывался от хорошей компании и застолья, поэтому и сейчас, зная, что закон гостеприимства на Казказе едва ли не самый важный, удовлетворенно крякнул и потер ладони:
– А что же нам, друг мой, остается? Ты – хозяин. Я – гость. Работа наша никуда не денется. Я с удовольствием принимаю твое приглашение.
– Прекрасно! – обрадовался Рустам. – Садись, если хочешь – кури, отдыхай, а мне нужно пять минут – и все будет готово.
Хозяин тут же засучил рукава и отправился на кухню, откуда вскоре донеслись ароматные запахи, там что-то поджаривалось.
Грязнов закурил, прошелся по мягкому ковру с чудесным узором, остановился у книжного отсека полированной стенки, читая на корешках названия книг. И вдруг увидел фотографию, на которой были сняты Рустам и Тамара. Пара мило улыбалась. Зависть шевельнулась в душе, ужалила змеей, но Вячеслав постарался себя успокоить тем, что, пожалуй, и не смог бы жениться на Тамаре: разве имеет он право обременять юную женщину тяготами своей совершенно несемейной жизни. А с другой стороны, Тамара сама работает в органах, могла бы и понять, и простить, если нужно. Но, увы, он опоздал, судьба успела распорядиться ее и его жизнью…
– Хорошая фотография, я ее очень люблю, – сказал Рустам за спиной.
Грязнов вздрогнул, словно его застигли за каким-то непристойным делом. Пряча свою неловкость, он согласился с хозяином:
– Да, хорошая пара, симпатичная.
Грязнов обернулся к Такоеву и увидел, что стол уже накрыт. Значит, Рустам заранее подготовился к этой встрече, сделал все необходимое, а сейчас только порезал и разложил на тарелках куски ветчины, колбасы, копченой рыбы. Посреди стола возвышались две бутылки грузинского пятизвездочного коньяка, в серебряной вазе светились налитые соком гроздья винограда, попискивала на большой сковороде яичница-глазунья с сыром.
– Дорогой Слава, прошу к столу, – пригласил Рустам. – Хоть и много у меня знакомых, но живу я одиноко и поэтому рад каждому гостю, который переступает порог моего дома.
– Спасибо, – ответил Грязнов. – У меня тоже много друзей, грех жаловаться, и мы нередко собираемся, сидим вот так, накоротке.
Они уселись за большим круглым столом, теперь таких не делают. Где только Рустам умудрился его раздобыть, не из антикварного ли магазина приволок? Но за этим столом было хорошо и уютно.
Такоев наполнил хрустальные рюмки золотистым коньяком, поднял свою до уровня глаз и сказал:
– За тебя, дорогой, и за нашу встречу!
– Будь и ты здоров!
Они выпили, стали закусывать, но все их мысли были обращены в прошлое – в то, что было пережито и вроде ушло навсегда, но, оказывается, оставалось по-прежнему с ними.
– Знаешь, Слава, я так и не пойму, ради чего было убито столько людей, разрушены города и селения? Каждый день спрашиваю у себя об этом и не могу найти ответа.
– Все это дурная политика, Рустам, не более. А люди – только пешки там, где играют короли.
– Я, как сейчас, помню: стоим в Моздоке. Тридцать первое декабря. Прежде жили в такой день в предчувствии праздника, а тут тревога на душе. Потом прибывает министр обороны. Для офицеров накануне ночного штурма устроили пьянку, здесь он и пообещал три Звезды Героя тем, кто возьмет Грозный в ночь с тридцать первого декабря на первое января. У него, видишь ли, первого день рождения. Во время штурма мы, захмелевшие командиры, желавшие преподнести министру подарок, сумели-таки ввести ряд частей в некоторые районы города. Но сколько ж и людей потеряли?! Кто подсчитал? Ты появился позже, но тоже успел кое-что застать…
– Знаешь, Рустам, я помню только Тамару, а все остальное прошло как-то мимо. Давай выпьем за нее и за тебя, за вашу крепкую семью. Я желаю вам счастья, хоть эта девушка мне самому очень нравится и завидую тебе, скрывать не стану.
– Тамара – замечательная девушка, я тоже ее оценил, но видел в тебе серьезного соперника. Потом ты исчез, а я оставался с ней в самые тяжелые минуты.
Они чокнулись, снова выпили, Рустам закусывать не стал, ему, видимо, хотелось высказать всю свою боль до конца.
– Два года мы месили кровь и грязь, гробили технику, проявляли героизм и до сих пор не знаем, ради чего? Вот что меня больше всего пугает. Я не знаю, кто я такой есть? Защитник или убийца? И кто теперь я для своей родины, для своего народа – спаситель или враг? Мне невыносимо жить с этими мыслями.
– Тогда мы были только марионетками в руках политиков, – мрачно, поддаваясь настроению Рустама, сказал Грязнов. – Никуда от этого не деться. Это, конечно, наш грех, но мы с тобой были на службе и не могли отказаться от выполнения своих обязанностей.
– А как после этого говорить о правах и свободах человека? Получается, что для военных и работников органов, как мы с тобой, эти понятия вообще не существуют?
– В нашей стране с этим пока сложно, – согласился Грязнов. – А вообще в мире люди, не желающие ввязываться в авантюрные военные дела своего государства, называются пацифистами и ничего общего с армией стараются не иметь. Вот и все.
Зазвонил телефон.
– Извини, – сказал Рустам, поднял трубку, ответил кому-то. – Да, я у телефона. Хорошо, мы скоро будем.