Черные береты
Шрифт:
– Ну что? – забытая Нина кожей почувствовала это одиночество и затеребила Андрея уже за руку.
Что-то скрывать в такой ситуации было просто непорядочно и непростительно, и хотя и без тревожных ноток в голосе, но Тарасевич пересказал ей разговор с майором.
– Так что тебе в самом деле лучше взять куда-нибудь билет на пару деньков.
– Я одна никуда не поеду. Я боюсь, – сразу и честно призналась Нина.
– Было бы чего, – махнул на ее страхи рукой Тарасевич. – Если хочешь, могу пообещать упрятать их за решетку на твоих же глазах. Тогда успокоишься?
– Ну-у…
– Значит,
Умом понимая необходимость именно такого решения, хозяйка тем не менее вцепилась в него, боясь более всего остаться одной даже на мгновение. Однако тянуть время, выпускать ситуацию из-под контроля, заставлять киллеров форсировать события было крайне нежелательно, и Андрей напомнил:
– Пора. Быстрее начнем – раньше закончим.
– Но я ведь не только за себя боюсь, но и за тебя.
– Пусть лучше боятся они, – кивнул Тарасевич на окно. – И нас.
– Они ничего не боятся.
– Э-э, не скажи. Жизнь – она одна. Так что им есть что терять.
– А тебе? – насторожилась и испугалась еще больше Нина. – Тебе самому… жизнь не дорога?
– Я обещаю, что вернусь, – подвел черту Андрей. – А я имею привычку выполнять то, что обещаю.
Попрощались длинным, крепким поцелуем. Каждый собрался сказать еще что-то на прощанье, и получилось так, что говорить начали одновременно, и одновременно замолчали, давая друг другу возможность высказаться первым. Грустно улыбнулись невольной неразберихе.
– Извини, я даже не предполагал, что может произойти нечто подобное и ты будешь из-за меня втянута в эти дела, – прошептал Андрей. – Хотя должен был знать. Прости.
– Нет-нет, молчи, – остановила его Нина. – Я ни о чем не жалею. Слышишь, ни о чем. Я ведь впервые с тобой узнала, что такое женское счастье: А это перекрывает все. Найди меня потом, после. Умоляю, найди.
– Что значит – «найди». Я просто пойду прогуляюсь и… и вернусь.
Сказал и осекся. Вернется ли он? Нужно ли? Если бы послушал голоса разума, не стал бы возвращаться после первой ночи. И даже первого раза бы не было. Нет же, не смог справиться со своими чувствами. Хотя… хотя были ли чувства? Не пригнали ли его к дверям Нининой квартиры обыкновенная банальная безысходность, холод, желание хоть где то прислонить голову? Трудно поверить, что и Нина испытывает к нему нечто большее, чем просто женское влечение. Какие между ними могут быть отношения, кроме желания скрасить одиночество друг друга?
А это скорее житейский расчет. Пусть неосознанный, подсознательный, но расчет иметь рядом опору. И отнюдь не душа и не сердце между ними. Разве не так? И хуже всего, что из-за него Нина оказалась в перекрестье внимания киллеров, или как там их еще. Он должен отвести от нее опасность.
Нина замерла в ожидании. Потом вдруг призналась с неожиданным порывом:
– Я люблю тебя. Господи, как я тебя люблю.
– Подожди, давай разберемся: меня или этого самого Господа? – постарался перевести все на шутливый лад Андрей, чтобы облегчить момент расставания и притупить у танцовщицы неизбежную тревогу.
– Да ну тебя!
– Да ну меня к тебе, – согласится Тарасевич и, теперь уже в последний раз поцеловав ее, вышел из квартиры.
Из подъезда появился, нарочито громко стукнув входной дверью. Постоял, словно прикидывая, в какую сторону идти. Пусть любители пива сосредоточатся и успокоятся. Да, они замерли – это хорошо. Народу немного – тоже на руку. Ну, а теперь – вперед!
Андрей пошел именно вперед, прямо на киллеров. Те даже немного стушевались, схватились за наверняка уже пустые банки, запрокинули головы, высасывая последние капли. Пиво – оно полезное. Пейте пиво, пейте сок, ну а лучше уж – квасок. Только не будем взаимно нервными, давайте-ка все успокоимся. Когда противник нервный – это очень несподручно. Это непрогнозируемо, а значит, опасно.
Тарасевич заглянул в палатку, вроде бы даже достал бумажник и запрокинул голову, прикидывая что-то в уме. Нина стояла у окна, смотрела на него. Придется брать ребятишек прямо здесь, на глазах у публики. Не хотелось бы, но ради спокойствия Нины…
Нет, ничего из овощей и фруктов покупать он не станет, перейдет к табачному киоску.
– Пачку сигарет.
Никогда в жизни не курил, и чуть не попался тут же на совершенно пустячном вопросе:
– Вам каких?
А черт его знает. Не глядя, ткнул пальцем в первую пачку.
– Еще сто рублей, – продолжала «выводить» его на чистую воду продавщица. – Что это вы, по новым ценам не хотите жить? Уже неделю, как прибавилось.
А он и по старым не жил. Просто сигарета – предлог, чтобы подойти к киллерам. Это всего-навсего один из приемов русского стиля, приспособленный под наше дурное бандитское время.
Предугадывая его желание, «хвост» переместился вперед, и Андрей не стал их разочаровывать, направившись в ту же, противоположную от автобусной остановки, сторону. Открыл пачку, взял одну сигарету в рот.
– Эй, парни, спичек не найдется?
Киллеры опять чуть стушевались: видимо, и в самом деле не ожидали второй раз за какие-то мгновения встретиться со своей жертвой глаза в глаза. Такая случайность должна была насторожить, заставить задуматься, но времени на размышления Андрей им не дал.
– Прикурить разрешите? – держа в руке сигарету, подошел он к ним.
Тот, что погрузнее комплекцией, полез в карман. Но Тарасевич не сомневался, что вытащит он все же зажигалку, а не нож или пистолет. Убийцы уязвимы тем, что действуют четко по отработанному плану и перестроиться на новое им всегда сложнее.
– Прошу, – Андрею поднесли ровный огонек зажигалки.
Главное сейчас – раскурить сигарету и собраться, сконцентрироваться. Все теперь, ребятки, извините, но вы сами напросились на неприятности.
Огненный край сигареты Андрей ткнул прямо в глаз противнику. И, больше ни мгновением не отвлекаясь на него, заоравшего от боли, без размаха, тычком врезал ногой в живот стоявшему рядом напарнику. Ну, а на прощание – главный козырь: выбросив руки, сбил с ног ударом энергии корчившихся, пытающихся дотянуться до оружия врагов. Вот теперь – все.