Черные холмы
Шрифт:
Как только они входят на выставку и минуют высокое белое здание около западной границы ее территории, случается нечто, о чем Паха Сапа будет много раз вспоминать в последующие годы.
Мисс де Плашетт неожиданно поворачивается, смотрит на белое здание без окон с высокой башней, и ее манеры неузнаваемо меняются. На ее лице только что отражалось довольство, почти девчоночий интерес, а теперь оно выражает тревогу, почти ужас.
— Что случилось, мисс де Плашетт?
Она обхватывает себя за плечи и случайно прижимает к себе руку Паха Сапы, но это никакое не кокетство. Сквозь толстую шерстяную материю своего костюма и ее шелковый рукав он чувствует, что ее пробирает дрожь.
—
— Что чувствую, мисс де Плашетт? Что слышу?
Он оборачивается на угрюмое белое здание на территории выставки, мимо которого они только что прошли. У вершины этого сооружения ряд черных слепых арок, короткие белые башенки на восточных углах и более высокая башня, наверное, с площадкой обозрения на дальней, западной стороне.
Она еще сильнее прижимает к себе его руку, и в испуганном выражении ее лица нет никакой игры. Ее белые зубы выбивают дробь.
— Каким-то жутким холодом веет от этого места! А эти страшные крики! Вы не чувствуете холода? Не слышите ужасных криков?
Паха Сапа смеется и поглаживает ее руку.
— Это Дом холодного хранения, мисс де Плашетт. Я не ощущаю холодного воздуха, к которому вы так чувствительны, но вполне естественно, что от главного хранилища льда на выставке исходит холод. И я и в самом деле слышу крики, очень слабые, но у них безобидное происхождение. Внутри расположен каток, и я разбираю детские крики или крики молодых пар, катающихся на коньках.
Выражение лица мисс де Плашетт еще несколько секунд не меняется, и она, кажется, не в силах оторвать взгляда от массивного белого здания. Наконец она отворачивается от него, они уже двигаются дальше, но Паха Сапа все еще чувствует, как дрожит ее тело совсем рядом с ним.
— Я приношу свои извинения, мистер… приношу свои извинения, мистер Вялый Конь. На меня время от времени накатывают эти странные темные чувства. Вы, наверное, решили, что я дурочка. Женщины — такой странный вид, мистер Вялый Конь, а я принадлежу к самой странной его разновидности. Знаете, где бы администрация выставки разместила такой необычный, ни рыба ни мясо, экспонат, как я? Почти наверняка в сосуде со спиртом или формальдегидом на мидвее. [50]
50
Пространство на американских выставках, где расположены аттракционы и рестораны быстрого питания.
Паха Сапа говорит не задумываясь:
— Нет, во Дворце изящных искусств, мисс де Плашетт. Почти наверняка там.
Она улыбается ему, понимая, что это комплимент (не зная, насколько искренне это сказано), но, похоже, не возражает. Ее прежняя веселость возвращается по мере того, как они удаляются от Дома холодного хранения, но Паха Сапа кусает губы изнутри, пока не чувствует вкуса крови. Ему не нравятся мужчины, которые льстят женщинам.
Четыре дня спустя, 10 июля 1983 года, в верхней части высокой башни Дома холодного хранения случится пожар. Пожарные появятся почти немедленно и ринутся по деревянным лестницам на схватку с огнем, сверкающим под куполом башни, но огонь к тому времени уже успеет распространиться по стенам и в пространстве под лестницей, поэтому пожарные наверху окажутся в западне. Двое выживут, перепрыгнув на стационарный шланг и спустившись по нему на землю с высоты шестьдесят футов. Тринадцать других пожарных, включая брандмейстера и четырех рабочих, погибнут страшной смертью в огне, охватившем Дом холодного хранения.
Но им двоим еще ничего об этом не известно (по крайней мере, Паха Сапе, хотя
Несколько мгновений они молча идут на северо-восток по широкой аллее, слева от них чуть ли не дюжина железнодорожных путей, которыми заканчивается Сентрал-Рейлроуд-стейшн. Поезда прибывают и убывают, но большинство делают это до странности беззвучно, не окутывая себя клубами пара, — это свойство новых электрических поездов.
Паха Сапа и мисс де Плашетт вошли на выставку в некотором смысле «с черного хода»; главный вход находится по другую сторону коридора, протянувшегося с запада на восток, у величественного перистиля, [51] выходящего на пристань Касино, которая почти на полмили выдается в озеро Мичиган. Приехав на пароходе, причалившем в дальнем конце пристани, можно заплатить десять центов и по движущемуся тротуару (оснащенному и креслами) проехать все две тысячи пятьсот футов причала до самого перистиля. Всемирная Колумбовская выставка создавалась так, чтобы посетители увидели ее со стороны озера Мичиган и вошли с пристани в перистиль, а оттуда — в курдонер.
51
В архитектуре: открытое пространство (двор, сад, площадь), окруженное с четырех сторон крытой колоннадой.
Паха Сапа чувствует себя здесь так, будто оказался в каменном каньоне. Слева от них громада Дома транспорта (не самое большое здание в мире, поскольку эта честь досталась зданию «Промышленные товары и гуманитарные науки», которое возвышается на восточной границе огромного пространства выставки и теперь виднеется впереди и справа от них, но оно больше всего, что умещается в воображении Паха Сапы, уж не говоря о его жизненном опыте), а прямо перед ними — белая стена грандиозного Дома горного дела. Мисс де Плашетт по-прежнему держит его под руку, и теперь они идут по диагонали направо и наконец выходят в ослепительную послеполуденную роскошь Большого курдонера с Большим бассейном в середине; курдонер тянется от внушительного здания администрации под куполом до самого перистиля. По обеим сторонам невероятные здания: высокий и бесконечный Дом машиностроения справа от них, гигантский сельскохозяйственный павильон дальше на восток, шумный Дом электричества за Домом горного дела, а еще дальше — колосс, левиафан всех зданий мира: «Промышленные товары и гуманитарные науки».
Мисс де Плашетт останавливается и убирает под соломенную шляпку выбившуюся прядку медных волос. Паха Сапа благодарен ветерку, который дует вдоль курдонера с озера и начинает высушивать пропотевшую грудь его рубашки. Его дама отходит на шаг в сторону и, подпирая пальчиком в перчатке подбородок, словно раздумывая над чем-то, поворачивается во все стороны света. Она закрывает зонтик, и он повисает на еще одном невидимом шнурке, обвязанном вокруг запястья.
— Знаете, о чем я думаю, мистер… гм… то есть Билли? Знаете, о чем я думаю, Билли?
— О чем вы думаете, мисс де Плашетт?
Молодая женщина улыбается, и улыбка у нее почти девчоночья, искренняя, легкая — она просто счастлива и ничего больше.
— Так вот, во-первых, вы ни за что не откажетесь от формальностей, как я предложила. Вы никогда не станете называть меня Рейн.
Нет, Паха Сапа не вертится как уж на сковороде, он делает так только в уме.
— Мне это трудно… отказ от формальностей с такой блестящей молодой дамой, мисс де Плашетт. Просто у меня нет опыта.