Чёрные ночи Райстронга
Шрифт:
– Палантион, можно задать вопрос? – спросил Антон.
– Задавай. Только не умничай! – согласился коренастый райсгрин.
– Скажи, почему ты ругаешь наш язык, которым пользуются также райсмины и незнатные райсгрины, а, при этом сам разговаривал со своим начальником на нашем языке?
– Я же тебе сказал – не умничай! – недовольно произнёс Палантион и, немного помолчав, негромко, так, чтобы его не слышали остальные, всё же, объяснил:
– Язык кирмеф удобен и прост. На нём раньше говорили все обитатели Райстронга, а ругать этот язык мы обязаны. Иначе на меня донесут мои же подчинённые. Ведь зачастую даже самые знатные райсгрины пользуются не латвордом, а кирмефом. Визион включишь, так дикторы сообщают новости на кирмефе, а ниже идут субтитры на латворде. Большинство газет и журналов также выходят на кирмефе, иначе их перестанут читать. А вот в официальных бумагах и на заседаниях правительства Райсгринда используется латворд. Руководители мучаются, выступая перед людьми и общаясь между собой на латворде, который порой сами плохо знают.
– Так, возможно, у вас, райсгринов, не так уж много поводов ненавидеть ваших северных соседей? – предположил Антон.
– Общий язык ещё не повод для примирения двух рас. Хотя, большинству райсгринов уже порядком надоело вечное противостояние с северянами.
– А лично тебе?
– Мне хочется прожить ещё несколько счастливых десятков лет. Вероятность этого тем меньше, чем дольше мы воюем с райсминами. Но ведь кто-то разделил полушария Райстронга так, что даже небо над нашими головами разных цветов.
– Палантион, у тебя есть семья?
– Слово «семья» мне незнакомо.
– Семья – это когда мужчина и женщина добровольно вступают в союз, вместе живут, заводят и воспитывают своих детей.
– У нас нет семей, как у вас, землян. У нас всё иначе. Во время некоторых праздников мужчинам предоставляют адрес ровесницы, и он посещает её в тот же день. Мне и остальным пограничникам, например, дают адрес ровесницы в Этагоне. Наши женщины воспитывают детей от разных партнёров. А мы посещаем по праздникам разных женщин.
– Печально, – вздохнул Антон.
– Почему? – удивился Палантион.
– Ведь женщина может тебе не понравиться.
– Для этого существуют высушенные лепестки цветов элегонии. После того, как их заваришь кипятком и выпьешь настой, или просто понюхаешь, то даже столь жуткого вида женщина, как Светлана, покажется красавицей.
– Кстати, вы, райсгрины, тоже не красавцы, а уродцы. Такими, как вы, у нас пугают детей и мнительных людей. Вас изображают отрицательными персонажами в наших сказках, – обиженно сказала Светлана, услышавшая мнение Палантиона о своей внешности.
– Я высказал своё мнение, а, к примеру, Циркониус вполне может тобой увлечься, землянка, – сказал Палантион. – Руководители высокого ранга имеют права пользоваться цветами элегонии хоть ежедневно, а не только по праздникам.
– Не пугай меня! Одна лишь мысль о старом сатире Циркониусе вызывает у меня дрожь, – сказала Светлана.
– Хватит болтать! Мои подчинённые начинают прислушиваться. Мне не следует с вами долго разговаривать. Райсгринов, заподозренных в измене правительству Райсгринда, ждёт казнь. Я хочу жить, – сказав это, Палантион отошёл от пленников и, присоединившись к своим подчинённым, перебросился с ними несколькими фразами.
Как поняли Антон и Светлана, Палантион разговаривал с подчинёнными на языке, который райсгрины называли латворд.
– Как ты думаешь, слова Палантиона о Циркониуса – не шутка? – встревожилась Светлана.
– Откуда мне знать? Я задушу этого Циркониуса, если он только прикоснётся к тебе! – пообещал Антон.
– Тише! Они прислушиваются к твоим словам. Не забывай, они все знают наш язык, хотя некоторые из них его ненавидят, – напомнила Светлана.
Палантион подбежал к Антону и прохрипел:
– Если ты ещё раз произнесёшь подобные слова в отношении прима Этагона, я надену на тебя наручники, землянин! Если Циркониус узнает, что ты о нём говорил, никто тебя не спасёт.
– Палантион, скажи, ты можешь посодействовать, чтобы облегчить нашу участь? – тихо спросил Антон.
– Мне это ни к чему… Кстати, есть надежда, что вас оставят в живых, и будут возить по городам для показа публике. Я, пожалуй, сделаю Циркониусу такое выгодное коммерческое предложение, которое несомненно одобрит примад Аполлониус.
– И тогда нас станут возить в клетке, словно диких животных? – возмутилась Светлана.
– Может, и в клетке. Но не как животных. Я бы предложил при этом, чтобы вы проделывали простейшие действия – что-нибудь шили или мастерили. Это будет любопытное зрелище! – Палантион довольно захрюкал и, промяукав напоследок, отошёл от пленников.
Светлана грустно посмотрела на зелёное небо, раскинувшееся над полем, поросшим серой травой, которая перекатывалась серебристыми волнами из-за дуновений тёплого ветерка. Сиреневое и красное светила, на которые лишь изредка набегали лёгкие белые облачка, разогрели воздух.
Вскоре вдалеке показалась крепость с остроконечными башенками на стенах и мост, переброшенный через ров. В пригороде стояли утопавшие в зелени невысокие каменные цилиндрические здания с круглыми окнами под красными черепичными крышами. Над городом-крепостью кружили дельталёты.
Из городских ворот выехал красный легковой автомобиль, за которым проследовал грузовик, кузов которого был доверху наполнен серебристыми мешками. Автомобили свернули в сторону и поехали вдоль рва, в объезд города.
Поросшее серой травой поле сменили разноцветные прямоугольники огородов и серо-зелёные сады. В зелёных и серых кронах невысоких садовых деревьев скрывались продолговатые оранжевые плоды. Огороды были засажены зелёными, серыми, красными, жёлтыми и синими низкорослыми травянистыми растениями. Рогатые крестьяне в серебристых рубахах и просторных штанах обрабатывали грядки, орудуя мотыгами, граблями и лопатами.
– Ты заметил, Антон, что вся одежда местных жителей – и серебристые комбинезоны пограничников, и штаны, и рубахи работников изготовлены только из серебристой ткани? – спросила Светлана.