Черные ножи
Шрифт:
Я открыл глаза. Надо мной склонился белый мужчина в форме оберст-лейтенанта сухопутных войск. Лощеное, узкое, чисто выбритое лицо, аккуратная стрижка, крепкая фигура спортсмена.
— Ви тут есть один? — спросил он на ломаном русском. — Где есть ваши люди?
Понятно, немец. У них особое построение фраз и акцент, который ни с чем не спутаешь. Вечные враги. Ничего не меняется в этом мире.
Я молчал. А толку вести разговоры, скоро все так или иначе кончится. Лишь бы Степанов и Габуния не лезли в герои, а сделали, как я приказал, и увели бы танк
— Если ви не хотеть отвечать на мои вопрос, я велю вас расстрелять! — пригрозил оберст.
— Который час? — уточнил я у него вместо ответа. Мои руки были связаны, и глянуть на смарт-часы я не мог.
Лейтенант удивился, но все же снизошел и сказал:
— Без десьять минут половина второго.
Я прикинул по времени. Если мое сообщение дошло до получателя, и тот отреагировал должным образом, с минуту на минуту должно начаться.
И тут же воздух загудел от звука приближающихся самолетов. Сообщение получено!
— Vorsicht*! — заорал немец, но было уже поздно.
(нем.) — Осторожно!
Земля затряслась от мощных взрывов, меня подбросило в воздух, а навстречу уже шла огненная волна, которую было не остановить.
«Вызвал огонь на себя!» — подумал я, улыбнувшись небу.
Главное, они успели!
А потом волна смела меня, прервав жизнь Никиты Коренева, капитана танковых войск…
Глава 4
…Я вспомнил все, до последней детали, и даже момент собственной смерти. Не самое лучшее воспоминание, но главное, я понял — обратного пути нет, и эта новая жизнь — неожиданный подарок, за который я теперь должен судьбе.
Возвращение с того света оказалось приятным.
Запах женщины — это первое, что я почувствовал. Это особый запах тепла, нежности, заботы, внимания… и тела, молодого и сочного. Потом ощутил легкое касание рук, пробежавшихся по моему телу, и только после этого открыл глаза.
— Живой? Вот и славно! — надо мной склонилась молодая девушка в белоснежной форме медсестры.
— Что случилось? — во рту была сухость, и слова вылетали едва-едва.
Девушка посмотрела на меня неожиданно серьезно.
— Слабый вы гражданин, Дмитрий Буров. Физически слабый! И как только вас в цех взяли?
Я возмутился было и попытался встать, но тут же рухнул обратно в койку. Медсестра сочувственно улыбнулась:
— Лежи, Дима, отдыхай. Не делай резких движений, иначе можешь опять потерять сознание.
— Сколько я провалялся?
— Часа два, точно не скажу. Тебя принесли сюда уже беспамятного. Но ничего, жить будешь. На вот, подкрепись…
Девушка протянула мне кусок хлеба с самым настоящим отрезом сала поверх и стакан с чаем. Я аж слюной зашелся от одного предвкушения вкуса, но потом одумался.
— Нет, что вы… я не могу этого взять…
— Ешь, пока дают! — рассердилась девушка. — Живо!
Она была хороша. Темноволосая, фигуристая, с пронзительными карими глазами, выразительными скулами, крутыми бедрами и небольшой грудью. Редкая природная красавица, которую улучшать — только портить. Хотя, если представить ее в обтягивающем платье, в бриллиантах, мехах… будет еще эффектней, но пропадет то, что я видел в ней сейчас — естественность и чистота.
Пришлось подчиниться и, сев на кушетке, схарчить бутерброд, запив его подслащенным чаем. От незамысловатой, но вкусной пищи, настроение моментально улучшилось.
— Спасибо! — поблагодарил я и тут же поинтересовался: — А как вас зовут?
— Настя… хм… Анастасия Павловна, — нарочито строгим тоном ответила девушка. — Но ты не запоминай, надеюсь, мы еще не скоро увидимся!
То ли гормоны в голову ударили, или была иная причина, но я смотрел на нее и не мог наглядеться. Она была прекрасна, словно само совершенство. И даже не осознавала этого. В той прошлой жизни я не был женат, и постоянной подруги не имел, довольствуясь случайными связями. А теперь молодой организм перевозбудился, вне зависимости от сознания, а простыня, которой я до сих пор был прикрыт, вздыбилась, и Настя это заметила.
— Ты… что делаешь… живо убери это! — она возмущенно ткнула пальцем в направлении безобразия, но я лишь смущенно пожал плечами.
Девушка вспыхнула, как свеча, и возмущенно выскочила из палаты. Молодая еще, неопытная. А я и рад был бы спрятать свое возбуждение, но никак не мог этого сделать. Все что получилось, это лечь обратно, отвернувшись к стенке. Правда, было уже поздно, Настя обиделась. Мне было дико неудобно, но я же не виноват. Это все мое тело с его естественными природными реакциями. А тут такая мадемуазель — красавица и комсомолка! Никто бы не сдержался.
И мысль о том, что она была возраста моей прабабушки или даже пра-прабабушки, ничего не меняла. Ну и что, собственно, в этом такого. Не смотреть же на всех прохожих, как на давно жившие тени. Я в этом времени сейчас, и множить сущности не желаю. Получилось, как получилось. Осознал диспозицию, действуй!
Так, ладно, это в сторону. Мой сон, или не сон, а воспоминание, полностью вернувшее мне память о последнем дне, был настолько ярким и реалистичным, что сомневаться в его правдивости смысла не было. Теперь все стало четко и ясно: я — погиб там и возродился здесь. Вызвал, получается, огонь на себя…
Что делать? Путь назад закрыт. Очевидно, моего старого тела больше нет. Сознание… или душа… или как назвать ту сущность, которую я привык считать своей личностью, выжила. Это понятно. Но что дальше? Существовать в теле Димки? Навсегда?
А что прикажете делать с послезнанием? Гитлер — ладно, это и так понятный враг. А другие, скрытые? Впрочем, о чем я думаю. Кто я такой? По сути, обычный человек с самым простым набором исторических фактов. Я не знаю точно, в каком году произошло крещение Руси, и не скажу, когда казнили Николая II, но некоторые даты я все же помню. Полет Гагарина или, например, день рождения Ленина.