Черные розы для снайпера

Мужчина на перекрестке у светофора открыл переднюю дверцу тупорылого джипа и кивнул, приглашая маленькую рыжую женщину, мокнущую под дождем у автобусной остановки. Женщина неуверенно оглянулась, подошла к машине и осмотрела мужчину. Мужчина ждал, барабаня пальцами по рулю. Женщина приоткрыла рот, облизала нижнюю губу и засосала ее, задумчиво потупив глаза.

– Садись, пока зеленый, – устало

сказал мужчина.

– Я хочу сказать, я хочу предупредить… – голос у женщины неуверенный и тонкий. Словно у ребенка.

Мужчина удовлетворенно кивнул. Женщина-ребенок, как он и хотел.

– По дороге предупредишь.

И женщина села в машину.

Она ехала молча четыре минуты, а это был для нее почти рекорд.

– Предупреждай, – разрешил мужчина, оценив ее молчание.

– Я очень опасна, – пролепетала женщина.

– Я тоже, – кивнул мужчина.

– Вы не понимаете…

– Ты маленькая и очень сексуальная. Это я к тому, что всякий понимает опасность по-своему.

– А вы… Подвезите меня, пожалуйста, к метро.

– Я еду кушать, просто кушать, понимаешь? В хорошее и дорогое место.

– Я не хочу кушать, я хочу в метро.

– Сколько тебе лет? – Мужчина достал из открытого пакетика леденец, засунул его в рот и катал, постукивая о зубы.

– Двадцать, – честно ответила женщина.

Мужчина кивнул, достал изо рта леденец и протянул его женщине, напряженно глядя на дорогу. Леденец светился – влажный и прозрачный продолговатый кристалл, зажатый тремя пальцами. Женщина взяла леденец.

– Мне столько не дают, я недоразвитая. – Она высунула длинный язык и кончиком чуть коснулась леденца на ладони. – Высадите меня у метро, а то у вас будут страшные неприятности.

– Например?

– Ну… В прошлый четверг меня подвозил один мужчина. Так неудачно получилось. Гаишник ему приказал остановиться, он стал тормозить, прошиб ограждение, и труба от этого ограждения прошла сквозь машину. Сзади у окна стояла клетка с канарейкой. Эта труба пробила переднее стекло, потом заднее, разбила клетку, и канарейка улетела.

Мужчина достал пищащий телефон, внимательно оглядел женщину, поднес трубку к уху. Он стал говорить, а женщина продолжала, жестикулируя, описывать медленный полет канарейки. Договорив, мужчина убрал трубку, затормозил, а когда машина остановилась, закрыл своей ладонью ей рот. Другую ладонь он положил на острую коленку, гладил эту коленку, что-то обдумывая, потом кивнул, словно решившись, и завел мотор.

– Мой сосед по лестничной клетке поехал со мной в лифте, – женщина никак не отреагировала на его поглаживания, – он рассказывал смешной анекдот. Про гомосексуалиста, которого уговорили прийти в церковь на службу, знаете? Лифт застрял между пятым и шестым этажами, свет погас, мы нажимали на все кнопки, потом кричали и стучали, потом пели песни, а когда лифт наконец тронулся и свет зажегся, оказалось, что сосед умер. Сидит на полу синий такой, глаза выпучены.

– Сердечный приступ? – попробовал угадать мужчина.

– Нет. Подавился жвачкой. Когда лифт дернулся, он пел песню, ну и… Я и не заметила ничего. Мы приехали, вон метро.

– Я все-таки думаю, что ты хочешь со мной покушать.

– Я один раз была в ресторане с двоюродным братом, он захлебнулся в унитазе. Нам было по пятнадцать. Мы выпили, его стало тошнить, он пошел в туалет, ну и… Потерял сознание, упал головой в унитаз.

Мужчина остановил машину. Он достал пачку сигарет и зажигалку.

Напряженно всматриваясь в вечерние огни, словно решая трудную задачку, он прихватил зубами сигарету и устраивал поудобней в большой пухлой ладони золотое тельце зажигалки. Он вспомнил, где у него лежит рулончик лейкопластыря, и удовлетворенно кивнул. Ничего не поделаешь, женщина очень хороша и в его вкусе – маленькая и хрупкая. Нет в мире совершенства. Придется просто залепить ей рот. Закурив, он собрался двинуться с места, но от сильного удара сзади в бампер машины дернулся и выронил сигарету. Она упала, прожигая дымящуюся дырочку на брюках. В ложбинке между ногой и складкой опустившегося живота. Чертыхаясь, он бил себя по ноге, отстегивая ремень безопасности, и только собрался выйти из машины и выяснить отношения, как сильный удар повторился. Мужчина упал на руль лицом и выбил передние верхние зубы.

Женщина отстегнула свой ремень, открыла дверцу и вышла из машины. Она осмотрела улицу, влепившиеся сзади в джип старенькие «Жигули» и выпученные от страха глаза водителя, потом влепившийся в «Жигули» «Мерседес», его водителя, с тупым недоумением осматривающего передок своей машины. Из джипа вышел подвозивший ее мужчина, рот его был окровавлен, женщина неуверенно помахала ему рукой и чуть-чуть улыбнулась. С ладони упал желтый леденец. Подоспевший милиционер поинтересовался ее именем. Женщина сказала, что ее зовут Фаина и она совершенно ничего не видела. Она ушла на огонек метро не оглядываясь. На Москву куполом налегло темное ночное небо. Часы в метро показывали двадцать три тридцать.

Двадцать три сорок. Ева Николаевна проходит последний инструктаж. Она любовно поглаживает ствол великолепной винтовки с оптическим прицелом и повторяет, кивая головой, за начальником спецгруппы. Начальник от переутомления заикается и смотрит на женщину воспаленными глазами.

– В случае отсутствия освещения в окнах включить прибор ночного видения.

– Включить прибор ночного…

– Вы подчиняетесь непосредственно мне, вопросов не задавать.

– Вопросов не задавать. – Ева не смотрит на офицера, она почувствовала его напряжение и недовольство, как только вошла в комнату. Вероятно, его не предупредили, что снайпер – женщина.

– Устроиться на крыше и выбрать хороший прицел.

– Устроиться на крыше…

– В течение сорока минут отслеживать террориста. В случае неудачи в ноль тридцать ровно спуститься сюда и получить дальнейшие указания по проведению операции «Освобождение заложника».

– Чтобы спуститься сюда в ноль тридцать ровно, я должна уйти с крыши в ноль двадцать четыре.

– Это вопрос? – повышает голос старший офицер.

– Никак нет, товарищ майор.

– Действуйте!

Ева бежит по лестнице шесть пролетов, двумя руками прижимая к себе винтовку. За ней едва поспевает розовощекий лейтенант.

– Это он только когда нервничает такой… грубый, – лейтенант запыхался. – Он знаешь какой! Он, ну… – лейтенант отстал на три пролета, и Ева так и не узнала, какой хороший у него начальник.

На крыше ее ждут. Пробежками, пригнувшись, проводят к месту. Ева становится на колени, все еще прижимая к себе винтовку, и смотрит на освещенные окна «сталинского» дома напротив. Шестнадцатый этаж. Два окна. Сквозь занавески в одной комнате просматривается красное пятно абажура. Рядом с Евой сдерживают дыхание спецназовцы. Ева кладет винтовку и медленно ложится на живот. Двое огромных мужиков тут же укладываются рядом с двух сторон.