Чёрные Розы
Шрифт:
Вика поднимает меня повыше, целует в губы, и мы меняемся местами. Она не очень любит ласкать меня язычком, поэтому делает это руками. Но мне и того достаточно. Тем более, после этого она облизывает свои пальцы. Мне приятно, что мой сок не вызывает у неё брезгливости.
Мы медленно одеваемся и идём на кухню, как раз печенье остыло. Я сижу и ем печенье с чаем, а Вика водит по моей ноге своей ножкой. Я опускаюсь и вижу под столом, что она не надела трусиков. Становлюсь на корточки и медленно подхожу к ней. Она обнимает меня ногами,
— Как тебе печенька? — со смехом спрашивает Вика.
— Она такая сладенькая, не могу оторваться, — говорю я, после каждого слова целуя её в «киску».
— Может, мне интимную причёску для тебя сделать? — спрашивает она.
— Мне нравится это полосочка. — Я провожу язычком по тоненькой полоске волос у неё на лобке. Продолжаю её ласкать, она двигается мне навстречу. Сидя за столом, Вика изо всех сил прижимает меня к себе рукой, и я чувствую, как она кончает. Я понимаю что произошло, но не останавливаюсь, продолжаю вылизывать её, как кошечка. Кошечка, которая лижет другой кошечке её «киску». Звучит как скороговорка.
В дверях проворачивается ключ. Испуганная, я вскакиваю и бьюсь головой о стол. Чёрт, больно! Вика улыбается, едва сдерживая смех, но жалеет меня. Она поднимается из — за стола и выходит встречать своих родителей. Я сижу на кухне, напихиваю рот печеньем и запиваю чаем.
— О-о-о, и Юлька здесь! — В кухню входит Викина мамка. — Ты уже у нас прописалась и вещи свои перевезла, — улыбается она.
— Здравствуйте, — говорю я. — Я после учёбы решили зайти к вам.
— После учёбы? — послышался голос папы. — Так пары же ещё не закончилась.
— Нас отпустили пораньше, — умело врёт Вика.
Смотрю на её мамку и представляю, что это моя будущая свекровь. Жаль, в России это невозможно. Быть может, когда-нибудь всё изменится, и девушкам можно будет целоваться в публичных местах и держаться за ручки, но не сейчас, когда я молода и красива. Сейчас нас осудят и не поймут. В лучшем случае, скажут: перебеситесь и повыходите замуж за мужиков. А я не хочу за мужика, я хочу быть с Викой. Моё желание вообще чего-то стоит? Хотя я ещё столько о себе не знаю; может, оно и вправду само пройдёт, рассосётся, и я буду лишь с улыбкой вспоминать о том, какой я была молоденькой дурочкой. Но сейчас мне кажется, что это навсегда и никогда не будет ничего сильнее и ярче в моей жизни. Для меня это сейчас серьёзно, очень серьёзно.
Вика начинает одеваться.
— Мы куда? — спрашиваю я её.
— Идём, прогуляемся немножко… домой тебя, наконец, отведу. Мамке покажу, а то она уже забыла, как ты выглядишь, — улыбается она.
— Ну, идём! — Я быстро допиваю свой чай.
Мы выходим на улицу и, не держась за руки, идём ко мне домой. Мне сейчас так хорошо, прямо так и хочется взять её за руку, хочется рассказать всему миру о нашей любви. Но знаю, что нельзя, что теперь
Эсэмэс от Сашки. Как же он достал! Реально раздражает! Кладу телефон и беру Вику за руку.
— Отпусти, — сквозь зубы шипит она.
— Почему? Девчонки же так ходят! — радостно говорю я.
— Отпусти сейчас же! — Она повышает голос, но всё равно говорит шёпотом.
— Ладно, как скажешь. — Мне обидно, мне так обидно — чуть не до слёз!
— Юлечка, милая моя! — неожиданно смягчается Вика. — Неужели ты не понимаешь, что будет, если все вокруг станут считать нас лесбиянками? Нам же не дадут проходу, нас будут оскорблять, унижать и презирать!
— За что? — хриплю я, сдерживаясь, чтобы не расплакаться.
— Я не знаю, — качает головой Вика. — Просто так, потому что они злые, потому что им нужен образ врага, кто-то, кто виноват во всём, понимаешь?
— Нет, — качаю я головой. — Но даже если и так, я всё равно буду счастлива, потому что у меня есть ты, — смотрю ей в глаза.
— А если у тебя не будет меня? — обрывает меня Вика. — Если нас разлучат? — Она качает головой: — Всё, пора завязывать! Я уже рассуждаю как конченая лесба.
— Ты такая же конченая, как и я, — улыбаюсь. Она смотрит на меня и улыбается в ответ. Берёт меня за руку, наши пальцы сплетаются, и мы идём домой. Я вижу, что прохожие оборачиваются и смотрят нам вслед. Но для меня это привычно, на меня и раньше оборачивались, особенно парни, особенно если я в юбке.
Очередная эсэмэс от Сашка.
— Да что ему надо?! — Раздражённо говорю я, но смотрю на Вику, и настроение улучшается. Нет, сейчас мне его никто не испортит.
Я беру трубку.
— Да, — холодно отвечаю я.
— Юлечка, привет! Ты как там?
Господи, какой же тупой вопрос!
— Чем дальше, тем лучше, — отвечаю я и сама замечаю холодок в своём голосе. Как же я от него устала! Сашка бывает таким навязчивым!
— Вот и супер! Не хочешь сегодня встретиться? Может, сходим куда-нибудь.
— Соглашайся, — шепчет мне Вика.
— Нет, прости, сегодня не могу, — вру ему. Я так часто последнее время стала врать! Презираю себя за это, но ничего не могу с собой поделать.
— А чем ты занята? — непонимающе смотрит на меня Вика.
Я прикрываю трубу рукой и шепчу ей одними губами:
— Просто отдохнуть хочу. В постели поваляться. А что, нельзя?
— Ладно, — говорит Сашка. — Не скучай. Люблю тебя, целую во все места.
— Пока! — Кладу трубку и продолжаю за него: — Бла-бла-бла, бла-бла — бла. — Смотрю на Вику. — Таким нудным бывает — выдержать его не могу!
— Почему ты с ним так жестока? — вдруг говорит она.
— Я? — Не скрываю удивления. — Ты с чего это взяла?
— Ты отшиваешь его. Говоришь с ним так, будто вы — чужие люди. Он же любит тебя!