Чёрные Розы
Шрифт:
Её пальчик проникает глубоко в мою «щёлку», а другим она нежно поглаживает клитор. Вика направляет мягкие струи воды на мои «лепесточки» и продолжает меня ласкать. Мне кажется, я чувствую её язычок на своём нежном теле. Опускаю глаза и вижу наш «первый поцелуй». Она впервые целует меня в «киску»; меня начинает трясти, ноги не держат, и я придерживаюсь руками за стены.
— Юу-уль, с тобой всё в порядке? — смотрит она на меня снизу вверх.
— Я люблю тебя, — шепчу я.
— Я уже знаю, — отвечает Викуся и вновь погружает своя
Мы выходим из душа, наспех вытираемся и продолжаем целоваться. Мой пальчик в её дырочке, а её — у меня во рту. Мы падаем на кровать и лижемся в позиции 69. Это не так удобно, как показывают в порно. И мы судорожно пытаемся устроиться поудобнее. В итоге я лежу снизу, а Вика — сверху. Я чувствую, как она пальчиками разминает мою «кисулю» и легоньким движением язычка ласкает мою «горошину». Я любуюсь её «щёлкой» и попочкой, упругими бёдрами. Тянусь к ней губами и буквально зацеловываю её «кисулю». И вновь кончаю от её прикосновений. Я уже второй раз кончила. Хочу пососать её грудь. Мы опять пытаемся лечь поудобнее. Как же это смешно!
— Юлька, ты такая длинная, — шепчет мне Вика.
— А ты говорила, что я мелкая.
— Тогда я тебя ещё голой не видела.
Мы лижем и целуем друг другу груди. Мои маленькие нравятся Вике не меньше, чем мне её огромные. А после мы жадно целуемся и дрочим друг другу пальцами. Я снова кончаю — в третий раз. Я так со счёта собьюсь скоро.
— Мы ещё не опоздали в институт? — спрашиваю.
— Хочешь об этом поговорить? — Вика целует меня в сосок.
— Нет, я хочу остаться с тобой, — говорю. — Что мы там скажем? Заболели? Справка нужна.
— А может, просто так прогуляем, без причины… Ты такая отличница, Юлька, что это иногда даже бесит!
— Люблю тебя, — шепчу я в который раз.
Глава 27
Мы держимся за ручки и снова идём в ванную. Нужно сполоснуть наши тела от смазки и помады. Я впервые в жизни реально натрахалась, такого со мной ещё никогда не было. Смотрю на Вику, вижу её тело и не хочу его. Хочу об институте думать, о друзьях, об учёбе, но не о ней. Да ладно, неужели?.. Реально странное чувство: как будто я шла, шла по пустыне и мечтала только об одном: напиться, а вот я нашла оазис с системой «олл инклюзив» и запрыгнула в бассейн с питьевой водой. Водичка журчит, пей — не хочу, но я уже замерзла в этом бассейне и теперь хочу согреться и с наслаждением вспоминаю пустыню. Знаю, тупая аналогия, но мне почему-то только это приходит в голову.
Вика давно уже на кухне, жарит яичницу для меня (она сама, оказывается, по утрам никогда не ест), а я всё ещё мокну в ванной. Она открывает дверь и, стоя на пороге, смотрит на меня.
— Только об этом — ни-ни! — говорит она.
— Ага, — заговорщически улыбаюсь я.
— Чтобы никто, ни одна живая душа.
Она подходит ко мне, стоящей под душем, и начинает мылить мне «киску». Её пальчик как бы случайно проскальзывает
— Ах! — на выходе шепчу я.
Она достаёт из меня пальчик и кладёт мне его в рот, вместо того чтобы помыть. А я стою и не знаю, что делать; беру её за руку и целую. Я люблю её — искренне, по-настоящему, как никого никогда не любила, и мне почему-то хочется растрындеть об этом целому Свету.
— Я люблю тебя, — шепчу я.
— Ты уже говорила. — Она моет руку гелем для интимной гигиены и выходит из ванной. Я вытираюсь махровым полотенцем, надеваю вчерашние трусики (свежих-то у меня нет) и выхожу следом.
Яичница готова. Стоит на столе ждёт меня и остывает. Рядом дымится смородиновый чай. Какой приятный запах! Я принюхиваюсь и делаю первый глоток.
— Без сахара? — спрашиваю я.
— Ой, прости, я забыла, что ты сладкоежка! — Вика протягивает мне коробочку рафинада кубиками.
— А ты что, всегда без сахара пьёшь?
— Не люблю сладкого.
— Странно, а ты такая сладенькая. — Я прикасаюсь пальчиком к её губам, отчего она резко отстраняется.
— Не делай больше так, — шипит на меня Вика.
— Прости. — Я опускаю глаза.
— И не вздумай исполнять такое при других! — звучит сталь в её голосе. Я никогда её такой не видела.
— Прости, — снова шепчу я и вдруг начинаю плакать. Мне так больно и так обидно!
— Юлька, Юлечка, извини меня, — смягчается Вика. — Не плачь. — Она гладит меня по руке и смотрит мне в глаза.
— Не знаю, что со мной. — Я пытаюсь справиться со слезами.
— Извини за резкость… ну… ты чего? Чуть что — и сразу в слёзы.
— Соринка в глаз попала, — пытаюсь улыбнуться.
— Ну, вот так гораздо лучше!
Достаю телефон и смотрю: на первую пару мы не успеваем, это однозначно, но это же не повод прогуливать весь день.
— Мы на третью пару можем успеть, — нерешительно говорю я.
— Иди одна, — безразлично отвечает Вика. — Скажешь, что я есть, пусть не ставят «энку».
— Хорошо. — Я допиваю несладкий чай, доедаю яичницу и начинаю одеваться.
Вика выходит меня провожать к дверям. Снова заботливо поправляет воротник, убирает волосы с лица, улыбается мне. Значит, всё хорошо. Так люблю, когда всё хорошо, когда все друг друга любят и никто не ссорится!
— До встречи вечером, — говорю я и скромненько целую её в щёчку.
— Не знаю, у меня дела будут… — Снова чувствую этот холодок в животе чуть пониже сердца.
— Ну, как освободишься… — говорю я, а у самой трясутся руки.
«Неужели это всё?» Пытаюсь убедить себя, что всё в порядке, выхожу на улицу, там жарит весеннее солнце и хоть всё ещё немного прохладно, я улыбаюсь первым тёплым лучам. Иду на маршрутку и всю дорогу до института улыбаюсь сама себе. Надеваю наушники и слушаю радио. В голову западает какая-то дурацкая песенка.