Чёрные Розы
Шрифт:
— И я тебя люблю, — шепотом говорю я ей. — И тебя, и Сашку. Как же я счастлива, что вы у меня есть! Вы — самые лучшие.
— Девчонки, люблю вас обеих, — подаёт, наконец, голос Сашка.
— Меня ты должен любить больше, я же твоя девушка, — в шутку обижаюсь я.
— Но вы же признались в любви друг к другу, — недоумевает Сашка.
— Мы — девушки, нам можно, — улыбается Вика. — Все девочки немного лесбиянки.
Ложусь рядом с ней и смотрю в её глаза, целую её плечо.
«А сколько у нас было презервативов?» — почему то вспоминаю я. Сашка же
— Вот чёрт! — вдруг говорит Сашка и резко вынимает из Вики свой член.
— Что случилось? — спрашиваю я.
— Да забыл, что без презика! — Он кончает себе в руку.
— Там что-то попало? — опять интересуюсь я, хотя по теме интересоваться этим должна Вика. Но она лежит и улыбается вся довольная.
— Чуть-чуть, — показывает жестом Сашка.
— Да ничего не будет, — подаёт голос Вика. — У меня вчера только закончились месячные.
Сашка идёт мыть руки, а мы лежим вдвоём и прижимаемся друг к другу.
Вика поглаживает меня по щеке, поправляет мои вьющиеся чёрные волосы.
— Спасибо, что потянула меня с собой! — говорит она.
— Это тебе спасибо, Викуль! — Я смотрю ей в глаза. — Я так тебя люблю!
— Э-эй, ты не увлекайся этим! — Она в шутку грозит мне пальчиком. — А то совсем лесбой станешь.
— И что, если так? — Я прикасаюсь губами к её нежной коже. — Будет у тебя подруга лесби.
И обе мы смеёмся.
Приходит Сашка он уже и штаны надел, и как раз майку напяливает.
— Скоро родители дома будут, а мне ещё убираться тут.
— Уже пора? — Я поднимаю голову и смотрю на Вику.
— Да валяйтесь пока. Я сам.
— Мы поможем, — вскакивает Вика и тоже начинает одеваться.
— А я поваляюсь пока, если не возражаете. — Закутываюсь в одеяло.
— Валяй, Мелкая! — говорит мне Сашка, и они вместе с Викой смеются. Меня всё больше напрягает их связь. Но сейчас я не желаю об этом думать. Я закутываюсь в одеяло с головой и засыпаю. Сегодня ночью я совсем не выспалась.
+++
Просыпаюсь я довольно поздно. Я всегда в воскресенье так поздно просыпаюсь. А рядом лежит мой телефон с целым ворохом сообщений. Не сразу понимаю, где я и что происходит. Но оглядевшись, понимаю, что я не у себя дома и звать мамку смысла не имеет. Заглядываю под одеяло; там я голенькая; любопытно смотреть на свои «холмики» и «бугорочки» после того, что произошло. Я даже как-то зауважала своё тело, которое раньше мне почему-то казалось не идеальным, — особенно свою «киску». Легонько прикасаюсь пальчиком к клитору и испытываю наслаждение. Так и хочется приласкать себя. Вспоминаю, как сосала у Вики, как теребила её «горошинку», и внизу снова мокреет.
«Да когда же я натрахаюсь, наконец?!» — корю я себя за непристойные мысли. Беру в руку телефон и начинаю просматривать, что там; глаза пока нормально не видят, приходится щуриться. И дело вовсе не в пробуждении, у меня вообще нелады со зрением и мне пора бы очки носить, но я это дело всячески «спускаю на тормозах». Не хочу в очках ходить,
Двумя пальчиками растягиваю свою «киску» и смотрю на нежную кожу. Как же я хочу почувствовать язычок Вики на этом месте! Но нет, похоже, она подобного интереса ко мне не проявляет. Просто пользуется мной, как… как мужик: сам трахается, но не сосёт. Сашка, и тот мне уже кунилингус делал, а Вика — нет. Нехотя вспоминаю про Сашку, и мне нечего вспомнить, разве то, как я в его сперме спала в обнимку с Викой. Ах, Вика! От воспоминаний о ней кружится голова.
«Всё Юлька, ты розовая, окончательно и бесповоротно лесбиянка! Любишь девушку, спишь с девушкой. А парень это так — отмазка. Ты даже не ревнуешь его к ней. Ну, так — ради галочки. Скажи честно: если он сейчас уйдёт, ты плакать будешь? А если уйдёт она?» С ужасом представляю, что больше её не увижу.
«Так что там, в телефоне? Фотки, фотки, видео». Слышу на записи свои томные вздохи и ставлю немного потише, чтобы сейчас все сюда не сбежались. Кто мне звонил, кстати? Мамка. Ну, конечно же! Как я могла забыть.
Срочно набираю её и продолжаю ласкать себя. Я такая проказница!
— Привет, мам, — говорю.
— Юля! Ты где пропала? На звонки не отвечаешь, — звучит её взволнованный голос.
— Мы всю ночь с друзьями тусовались, я заснула только под утро, а проснулась… — Смотрю на часы: 14–00. — Десять минут назад и увидела твои звонки.
— Ну слава Богу, а то я волновалась! Ты же помнишь что тебе в институт завтра.
— Ну, ма-ам, как я могу забыть, я же отличница… — Улыбаюсь, хотя понимаю, что моей улыбки она точно не увидит. Но мне так хорошо сейчас на душе, так приятно и спокойно! Кутаюсь в мягкое одеяло и продолжаю дрочить. Чёрт, эта привычка со мной навсегда останется! Если Сашка и Вика увидят, будут считать меня конченой. Как же мне хочется трахаться! «А я хочу, а я хочу опять…» — вспоминаю какую-то песню и заливаюсь краской. Неужели меня сейчас никто и не трахнет?
— Ну всё, мам, пока, — говорю я.
— Когда дома будешь? Где ты сейчас? — спрашивает она. Я же её единственная дочь, и, понятное дело, она обо мне беспокоится. Люблю её, но в другом, в совершенно ином смысле. Я ещё не настолько поехавшая, чтобы такое о своей матери думать.
— У Сашки, на даче, — успокаиваю её. — Ну всё, пока, — повторяю.
Кладу трубку (рука уже полностью погрузилась в мою «киску») и дрочу по-серьёзному. Мне реально оказалось мало того, что было вчера и сегодня утром.
Открывается дверь, и в комнату входит Вика:
— С добрым утром… с добрым днём! — сразу поправляется она и ставит мне на колени поднос с едой.
— Завтрак, вернее, обед в постель. — Я поправляю волосы, а правую руку резко вынимаю из своей «киски». Теперь её не мешало бы помыть — ну не есть же так! Но куда я сейчас пойду? Беру влажную салфетку из своей сумочки и вытираю пальчик.
Вика на это смотрит и улыбается:
— Проказница, — ласково говорит она. Я даже краснею от такого обращения. Мне реально неудобно.