Черные руны судьбы
Шрифт:
Так что надежда осталась на городского мага, а того ночью не поднимешь – фигура важная.
Утром в «Черный клевер» явился капитан, посмотрел на валявшегося в отрубе Ножа, затем долго ругался. Велел Большому Рилду с Дастином остаться при приятеле, а как тот вылечится, догонять роту, и был таков.
Тут Халльвард не выдержал, и вмешался.
– Погодь, во имя задницы Вечного, – сказал он. – Так они что, уехали?
– Ага, через коромысло, – радостно закивал Большой Рилд.
– Мы остались втроем, – подтвердил Дастин. – И кукуем тут, ждем, как ты
Из дальнейшего рассказа стало ясно, что маг пришел, и сделал все как надо, так что даже шрама не осталось. Но денег взял немало, а последние гульдены ушли на то, чтобы заплатить за еду и за комнату.
– Хозяин стражу привел, – сообщил Дастин. – Нас двое с Большим, их пятеро, но ведь если положим под дерновое одеяльце, новые прибегут. Я Рилда удержал, чтобы он мечом махать не начал, заплатил, и нынче мы без гроша, словно тот подмастерье из сказки…
Халльвард нахмурился, почесал волшебным образом залеченный бок.
– Ясно, – сказал он. – Хреново. Сначала надо пожрать, а потом будем думать. Шмотки мои где?
Вещи лежали на сундуке в углу.
Пока одевался, то место, где была рана, заныло вновь, но боль прошла мгновенно.
– Маг балакал, что рана побеспокоит какое-то время, – сказал остроглазый Дастин.
– А не балакал, кто меня порезал?
Простой нож может найтись у всякого головореза, намазанный ядом – у убийцы из гильдии. Зачарованный достать нелегко, ведь стоит он немало, да и не всякий маг сумеет сделать наговор на оружие.
– Спросил, нет ли у нас клинка, которым нанесли рану, – Дастин пожал узкими плечами. – Ты вроде притащил с собой чужой нож, но куда он в суматохе подевался – только Древние знают.
– Ясно, – повторил Халльвард. – Пошли жрать.
Комната находилась на втором этаже, и в общий зал они спустились по узкой и крутой лестнице. Хозяин при виде наемников нахмурился, а служанка, крошечная и остроносая, как мышь, с писком скользнула за стойку.
– Наш раненый соратник очнулся, – сообщил Дастин с такой важностью, будто речь шла о короле.
– Да? – хозяин «Черного клевера» запыхтел и заколыхался. – Очень рад это слышать.
– И он хочет есть, да и мы тоже не прочь что-нибудь проглотить.
– А деньги, чтобы заплатить, у вас имеются? – поинтересовался хозяин подозрительно.
– Найдем, – Дастин ласково улыбнулся. – Или ты нам не веришь?
Большой Рилд издал некий горловой звук, с хрустом сжал кулаки, и хозяин решил, что с него достаточно.
– Конечно-конечно, верю-верю, – затараторил он, угодливо кланяясь. – Располагайтесь, господа, располагайтесь.
Вскоре наемники сидели за столом, и к ним торопливо шагала остроносая служанка. На подносе в ее руках бренчали плошки и миски, а по боку кувшина с пивом стекала пена.
Ели быстро, жадно, разрывая цыплят руками и облизывая залитые жиром пальцы. Большой Рилд время от времени сочно рыгал, а кости хрустели на его зубах точно сухие ветки под ногой.
Мужчина с бородкой вошел в «Черный клевер», когда они насытились, и Халльвард, увидев его, насторожился.
Одет чужак неброско, но богато, на шее болтается побрякушка, и похоже серебряная. На боку кинжал, не особенно длинный, в простых ножнах… самое то для схватки в городской тесноте.
С первого взгляда не понять, кто такой.
Тип с бородкой заказал кружку пива, переговорил с хозяином, а затем неожиданно встал и направился в сторону наемников. Дастин хмыкнул и приподнял одну бровь, Большой Рилд в очередной раз рыгнул, громко, напоказ.
Халльвард напрягся и на всякий случай положил руку на нож.
– Доброго дня, господа, – сказал тип с бородкой. – Я слышал, у вас проблемы с деньгами?
1. Вторая. Тень
В возке с реквизитом, как всегда, пахло пылью и присыпкой против моли, и Нейли этот запах напоминал о детстве, о тех невыносимых, жутких вечерах, когда она пряталась в одной из кладовых родного замка, сидела там, в тишине и одиночестве, и плакала от бессилия и горя…
Да, тогда она еще могла плакать.
Запах будил старые, давно забытые чувства, и все же она приходила в этот возок перед каждым выступлением. Не всегда, а в тех случаях, когда они собирались играть не «Фарс о Мужике и двух Дриадах», «Ярмарочный фарс» или «Крошечку-Понарошечку», а что-то серьезное, вроде «Эндремона и Афетиды», «Падения Романдо» или «Крови рода ре Хардвинн».
Запах будил чувства, Нейли вновь переживала обиду и злость, но зато ощущала себя живой, настоящей. И такой она могла выходить на сцену, могла играть в полную силу, не просто изображать Афетиду, императрицу Романдскую или Элаю ре Хардвинн, а быть ими.
Равнодушным мертвецам нечего делать на подмостках – это она поняла давно, только прибившись к труппе Улыбчивого Яна, и попытавшись в первый раз сыграть что-то на потеху зрителям. Сама Нейли тогда едва не провалилась сквозь землю от стыда, но Ян бросил «Очень неплохо», и гнать ее не стал, хотя предыдущей ночью вознамерился подкатить к ней, и едва не получил острой шпилькой под ухо.
Тогда, пять лет назад, она уже знала, как обходиться с жаждущими ее тела мужчинами.
Воспоминания эти не доставляли Нейли удовольствия, хотя то же самое можно было сказать о любых других ее воспоминаниях. Она ненавидела свое прошлое, но погружалась в него, купалась в давних событиях, как в темной, жгучей воде, ибо иначе не могла, не умела.
Занавес возка отдернулся, и внутрь заглянул Хникар, прыщавый парнишка, прибившийся к ним полгода назад, и способный пока только выходить в эпизодах, ну и помогать по хозяйству.
– Ты здесь, а? – спросил он, едва не заикаясь, и избегая встречаться с Нейли глазами. – Идем быстрее, а то барон пришел, пора начинать, клянусь Сияющим Орлом…
Она знала, что красива, и понимала, как ее внешность действует на большинство мужчин, и презирала их за сальные взгляды, за слюни на подбородках, за дрожащие руки, что тянутся к ее груди или ягодицам, ненавидела за то, что они не в силах обуздать жалкое вожделение.