Черные секреты
Шрифт:
После ухода полицейских муж возблагодарил все сущее, что в тот момент Хаён находилась на втором этаже. Сонгён надо было рассказать ему обо всем еще тогда. Надо было прояснить истинное положение вещей, когда они остались с ним вдвоем. Почему она не смогла ничего тогда сказать?
Сонгён даже не вспоминала о произошедшем с Ли Пёндо, до тех пор пока вновь не увидела Хаён. Она даже забыла поделиться информацией с мужем. Тоскливо смотрела на мужа, не понимая, как подойти к этому разговору. Осознание случившегося повергло мужа в шок. Тон голоса, которым он задавал вопросы Хаён, стал в разы мягче:
– Ты
Плакавшая Хаён подняла голову, посмотрела на отца и покачала головой, показывая, что не понимает, о чем речь.
– До твоего прихода я спала.
– Да, точно… Ты спала в кровати, пока я тебя не разбудил. Я тоже это помню. – Муж посмотрел на Сонгён, с нажимом повторяя слова, сказанные Хаён. Он будто заставлял ее вспомнить о том, что именно произошло в тот день.
От холода в глазах мужа Сонгён потеряла дар речи. А он просто покинул больницу, уведя с собой Хаён. И следующие несколько дней даже не навещал ее.
Оставшись в одиночестве в больничной палате, Сонгён несколько раз прокручивала в голове события того дня. То ли из-за остатков снотворного в желудке после промывания, то ли из-за седативных, которыми ее пичкали в больнице, на протяжении всего времени пребывания в реанимации Сонгён находилась в некоей прострации. И еще несколько дней после перевода в обычную палату она не выходила из сна. Кроме дискомфорта в желудке, ее особо ничего не беспокоило.
Со стороны ситуация выглядела так, будто Сонгён приняла снотворное. Тогда выходит, что Хаён соврала? Получается, в молоке не было яда? Зачем же она обманула мачеху, сказав, что подсыпала яд? Чем больше Сонгён копалась в памяти, тем больше возникало вопросов, но ясности не прибавлялось. «А вдруг все действительно было не наяву? Что, если, как и сказал муж, мне все привиделось? – подумала она и тут же яростно помотала головой. – Это не сон. Как мне забыть маниакальный блеск в глазах Хаён, когда она следила за тем, как я пью молоко? Нет, это мне не привиделось».
«А ты уверена в этом? Знаешь ведь, какими яркими порой бывают фантазии… Если это был яд, ты ведь была бы уже мертва, разве нет?»
После того как ее поместили в больницу, ей снилось бесчисленное множество снов. Иногда снилось, что она плачет в объятиях мамы, и при пробуждении материнское прикосновение к щеке оставалось настолько отчетливым, что у нее ныло сердце. Когда она пила молоко, переданное Хаён, чувство того, как жидкость течет по пищеводу, было столь же ярким. В памяти отпечатался момент, когда Сонгён лежала на руках Хаён, не в силах пошевелиться, и ее сознание постепенно уплывало. Однако если б Сонгён приняла яд, то была бы уже мертва. «Что значили слова Хаён о том, что она не давала мне молоко?» Чем больше Сонгён погружалась в эти мысли, тем сильнее разрастался хаос в ее голове. И в какой-то момент она уже не могла с уверенностью сказать, привиделось ли ей все или она действительно выпила то молоко.
В результате муж не навещал ее вплоть до выписки из больницы, и у Сонгён не было ни малейшего шанса поднять вопрос о яде.
– Сонгён, ты меня слушаешь? – Только услышав голос Хичжу, она пришла в себя.
– А?.. Да-да, говори.
– Я спрашиваю, у вас с Хаён все нормально? Ничего не случилось?
– А что с Хаён?
– Похоже, она в ярости оттого, что вы переезжаете, не спросив ее мнение.
– Вот как…
– Не разговаривай со мной, как с чужой.
Когда они только начинали жить вместе, Сонгён думала, что у них получится стать одной семьей, если она будет искренна с Хаён, пусть та и не была ее ребенком. Сейчас же… Было ощущение, что она живет рядом с бомбой замедленного действия, которая может рвануть в любой момент. Теперь Сонгён осознала, насколько наивна и самонадеянна она была.
– С каждым днем все сложнее. Не знаю, что творится у нее в голове. В последнее время она только и делает, что сидит в своей комнате и молчит.
– В других семьях всё точно так же. В этом возрасте все дети – бомбы замедленного действия. С ума можно сойти: ведь непонятно, что кого заденет, и взорваться может в любое время…
– В других семьях точно так же?
– Конечно. Ты ведь знаешь, что пубертат не зря считается неспокойным временем? Другие родители тоже не понимают, что делать в связи с внезапными переменами в ребенке. Не разговаривать с родителями – это одна из базовых установок переходного возраста.
– Пубертат?..
Сонгён ни разу и не смотрела на это с такой стороны. Услышав это слово, она почувствовала странное облегчение. Может, рано пугаться и стоит посмотреть на Хаён под другим углом? Откровенно говоря, за исключением поведения за сегодняшним ужином, с ней не было особых проблем.
– А Хаён продолжает повторять одни и те же слова?
– Какие?
– Слова о том, что ты ее ненавидишь, что тебе будет все равно, даже если она умрет…
– Нет. Ничего такого.
«Это действительно так? А девчонка наблюдательна…» Хотя Хаён и не показывает, но она не может не замечать черту, которую провела Сонгён. Трудно сказать, что она ненавидит падчерицу, но и симпатии к ней не испытывает. Скорее избегает ее любой ценой. Вот истинные чувства Сонгён.
– Ну ты и дурочка… Неужели действительно не понимаешь, что стоит за этими словами?
– А?..
– Она же буквально умоляет: «Люби меня». Хаён жаждет любви. Она изголодалась по этому чувству.
Сонгён нечего было ответить на слова Хичжу. Единожды образовавшаяся трещина лишь нагляднее демонстрирует, насколько далеки люди друг от друга. Пусть Сонгён и собирала Хаён завтраки, ощущая при этом некоторую неловкость, но, сталкиваясь с ней лицом к лицу, не могла смотреть ей прямо в глаза. Тело деревенело, и Сонгён прирастала к полу.
– Если не получается вести себя с Хаён по-доброму, попробуй для начала поговорить с ней. Я говорю это, конечно, только теперь, но вы обе были непростыми пациентами.
– …Да?
– Не показывали, что происходит у вас в душе. И как тогда проводить терапию? Если вы не будете открывать то, что лежит на сердце, то никогда не сможете сблизиться друг с другом. – Будто видя решение ситуации, Хичжу делилась накопленными за несколько лет мыслями. Сонгён молча слушала ее.
– Знаешь, о чем я думала, проводя консультации с матерью и дочерью на протяжении трех лет? Хаён была словно подсолнух, который бесконечно тянулся к тебе, а ты напоминала холодное солнце, отказывающее даровать ей единый лучик. Отчего ты так холодна с ней? – Хичжу наступила на болезненную мозоль Сонгён.