Черные секреты
Шрифт:
Девочка погрузилась в размышления. Нельзя продолжать это терпеть. Ей хотелось заставить родителей пожалеть о том, что они пренебрегали ею. Хаён взяла такая досада, что выносить это больше она не могла…
Внезапно из ее рук что-то выпало и шлепнулось на пол. Посмотрев вниз, она увидела, что у игрушки отвалилась рука. Похоже, она переборщила с силой, пока пребывала в своих мыслях…
Хаён чувствовала в этой кукле с оторванной рукой своего двойника. Нутро у нее скрутило. Казалось, она сейчас заорет. Девочка отшвырнула игрушку на диван и поднялась.
– Я пойду.
– Уже?
– Я рассказала, что переезжаю, поэтому и пришла увидеться. Это наше прощание.
Доктор Чхве, пристально смотревшая на девочку, раскрыла объятия. Хаён, предполагавшая, что они ограничатся легкими обнимашками, чувствовала себя все дискомфортнее по мере того, как время шло, а объятия эти не прекращались. Когда рука госпожи Чхве мягко погладила ее по голове, по телу Хаён побежали мурашки, мелкая дрожь.
Тучи сгущаются… Тревожный сигнал в голове Хаён звенел все громче и громче. Побледневшая девочка, быстро изогнувшись, выкрутилась из объятий госпожи Чхве.
– Очень жаль. Если захочешь поговорить, звони в любое время. Буду ждать. – Доктор Чхве посмотрела на Хаён глазами, полными искреннего сожаления. «Неужели у нас были такие отношения?» Хаён почувствовала себя неловко и спешно отошла ближе к двери.
– Тогда всего доброго. – Она ощущала взгляд доктора Чхве, но не оглянулась на нее. Больше всего девочка ненавидела, когда на нее смотрели так. Люди, которые смотрят на человека так, будто всерьез за него переживают, на самом деле хранят определенную дистанцию – и лишь наблюдают и анализируют.
Хаён закрыла дверь и сбежала вниз по лестнице, пытаясь стряхнуть с себя неприятное тепло, оставшееся после госпожи Чхве. Выйдя на улицу, остановилась и глубоко вздохнула. Растревоженное нутро успокаивалось с трудом. Она прикрыла глаза, сделала глубокий вдох и представила, как постепенно стихает бушующий ветер. После нескольких глубоких вдохов черная мгла, заполонившая ее, постепенно растворилась. Хаён подождала еще немного, и тревожный сигнал в голове прекратился. Только тогда до ее ушей донесся шум улицы.
Хаён медленно открыла глаза и огляделась. Все торопятся по делам. Те, у кого есть цель, передвигаются быстро; те же, кто не решил, куда пойти, с трудом переставляют ноги и замирают в нерешительности.
«Придется в итоге возвращаться домой?» Это унизительно, но другого выхода нет.
Хаён четко понимала, что в шестнадцать лет, не имея при себе ничего, не так уж просто провести ночь на улице. Не то чтобы она покидала дом, не подготовившись заранее. И поступила она так не из-за слов отца. Как бы она ни злилась, необходимо просчитывать шаги наперед. Но она действовала непредусмотрительно…
Когда Хаён с тяжелым сердцем сдвинулась с места, начал накрапывать дождь. Чтобы укрыться от внезапно разразившегося ливня, прохожие вытаскивали из сумок зонты или забегали в здания. Хаён вышла под проливной дождь, как была, и продолжила путь.
В ее голове прокручивались варианты того, что случится, когда она вернется домой. Ей было страшно представить, с каким выражением посмотрит на нее отец. Как наяву, она услышала слова, которые он произнес однажды. «Что я тебе говорил? Что я сделаю, если ты не будешь слушаться папу? Мне показать это сейчас, а?» В тот день, четыре года назад, отец схватил Хаён за плечо своей огромной рукой и еле слышно зашипел. Голос выдавал его злость. Глаза, с прищуром смотревшие на Хаён, источали холод.
У нее болело плечо, но, не в силах что-либо произнести, она не отводила взгляд от отца. Теперь в ее мире остался только отец, и он пугал до одури. Когда Хаён заплакала от испуга, отец нахмурился и с раздражением бросил:
– Перестань, я не попадусь на эту удочку.
Он сердито посмотрел на Хаён, убрал руку с плеча и ушел. Слезы испарились из глаз, голова остыла. Лицо отца пугало, но еще сильнее страшили произнесенные им слова: «Перестань мозолить мне глаза, поняла?»
Хаён энергично закивала.
«Я просто хотела жить вместе с тобой. Но почему ты так и не смог понять мои чувства?»
Но, чтобы находиться подле отца, необходимо соблюдать установленные им правила. Нельзя доставлять ему неприятности.
Только тогда Хаён осознала, сколько неудобств причинила отцу. В дальнейшем она старалась по возможности избегать его, боясь посмотреть ему в глаза. Ей не хотелось сталкиваться с ним, поэтому она безвылазно сидела в комнате.
Отец, вечно загруженный работой в больнице, редко заходил в комнату к Хаён. Всякий раз, когда она слышала, как кто-то поднимается после работы по лестнице на второй этаж, быстро залезала в кровать и притворялась спящей, или садилась за стол, делая вид, что занята учебой.
Когда тетю Сонгён выписали из больницы, Хаён даже не вышла из своей комнаты. Вниз она спускалась на цыпочках, задержав дыхание.
Да и сама тетя нечасто покидала комнату под предлогом болезни. После того как заботу о доме взяла на себя домработница, их встречи с тетей почти сошли на нет. Даже когда та сталкивалась с Хаён на выходе из гостиной, девочка не произносила ни слова. Совместные приемы пищи также стали редки. А когда, бывало, обедали втроем с отцом, они почти не разговаривали друг с другом.
Так прошло несколько месяцев. Хаён думала, что со временем все вернется на круги своя. Но тетя изменилась. Каждый раз когда девочка попадала в поле ее зрения, та тихонько прикрывала дверь или, столкнувшись взглядами, отводила глаза в сторону; при виде ее такой сердце Хаён, казалось, сковывало льдом. Хотя она и ненавидела тетю, но все же скучала по ней. Она думала, что придет тот день, когда ее вновь накроют розовым одеялом и пожелают спокойной ночи…
Постепенно безжизненные глаза тети Сонгён начали угнетать. Чем дольше длилось это удушающее время, тем сильнее становился страх Хаён. «Тетя меня ненавидит, она меня терпеть не может…» Девочка не могла спать. Едва уснув, она с криком просыпалась от очередного ужасного кошмара. Все раздражало и злило. Она ненавидела тетю, которая так долго ее наказывала. Хаён кричала каждый раз, когда видела ее лицо. Она злилась, если с ней заговаривали, не выполняла то, о чем ее просили. И, несмотря на это, надеялась, что ее чувства наконец-то поймут…