Черные тропы
Шрифт:
— Лады, Силантьев… Жди тут еще, а я покудова до ребят смотаюсь.
Идти пришлось достаточно долго. Передовая база отряда находилась почти в пяти километрах от санатория. Так что до нее капитан добрался уже ближе к вечеру. Наскоро перекусив, он подсел к пню, который использовал в качестве стола, и начал что-то быстро писать в своем блокноте. За этим делом его и застал подошедший командир группы.
— Петр Степанович? Не помешаю?
— Садись, Миша… Очень ты даже вовремя подошел. Смотри, какая картина у меня здесь вырисовывается. По лесу немецкие патрули ходят
— Все так, товарищ капитан.
— А вот когда они к воротам подходят, тут картина уже совсем другая. Смотри! — и Мольнар пододвинул командиру группы свой блокнот. — Вот до этой березки они идут как хотят. А как сюда дойдут — чего-то ждут. И потом уже топают совершенно определенными маршрутами, ни вправо, ни влево не уклоняясь. И ведь заметь, Миша, маршрут этот каждый раз разный. Однако же никто их не встречает и никаких указаний никому из них не отдает. Что можешь по этому поводу сказать?
— Мины там, товарищ капитан!
— Не дурак, понял уже. А отчего тропинка каждый раз разная? Чтоб саперы ихние каждый день мины переставляли — ни я и никто из твоих ребят ни разу не замечал. Какие выводы?
— Ну… — почесал в затылке командир, — там управляемые мины могут быть. Сам-то я таких не видел, но дед Миша нам про подобные штучки рассказывал.
— Этот тебе еще и не про такие ужасы наговорить может! — буркнул старый инструктор. — Хотя здесь он, скорее всего, прав. Я и сам башкой и так, и так раскидывал — не получается ничего другого. Ладно, пусть там мины, и пусть они управляемые. Фиг с ними! В другом вопрос: как нам по этой тропинке пройти? То что они каждый раз разные — это я понимаю неплохо. Но как сами немцы узнают, какой тропинкой идти? Если они к той березке выходят, то с наблюдательной вышки патруль хорошо заметен. Легко их сосчитать, да и в бинокль рассмотреть не трудно. Вот когда их часовой сверху разглядит, тогда и отмашку дают — каким проходом идти. Никакой очередности здесь не существует. Они рубильник включают каждый раз как левая пятка пожелает.
— Похоже, что так и есть, Петр Степанович… И что же нам делать теперь? По дороге не пройти, там те же самые мины и стоят. Недаром автомобиль каждый раз около одного и того же камня притормаживает и ждет чего-то. Да и увидят нас там всех: место-то открытое! Да и, к слову сказать, немцы-то по дороге не ходят, всегда сбоку.
— Это для того, чтобы сектор обстрела пулеметчику не перекрывать. Кстати… — инструктор сделал пометку карандашом, — ты смотри, Миша: когда патруль к воротам идет, он в сектор обстрела старается не заходить. Значит ли это, что рубильник, который мины на тропе выключает, одновременно еще и дорожные мины обесточивает? Может ли такое быть, а?
Командир группы всмотрелся в рисунок, сделанный в блокноте инструктора.
— А ведь может такое быть, товарищ капитан! Ребята докладывали, что как-то раз машина с грузом проехала к санаторию в то самое время, когда туда патруль возвращался. И что самое интересное — не затормозила она тогда около камня-то!
— Значит, правильной моя догадка оказалась… Теперь за малым дело: догадаться, когда и какую тропинку дежурный отключает. Да сами тропинки на карте обозначить, дабы не впоролся никто из наших.
— А сможем?
— Про то деда пытать надобно, — пожал плечами Мольнар. — Сам-то я в его епархию и кончика носа не суну. Да и вам никому не советую. Надо ждать.
Когда за стенами бункера противно заквакал сигнал, я только выматерился сквозь зубы.
Сорвалось, значит…
Сколько там ребят в лесу сидит?
Ну, уж не рота — это совершенно точно. Взвод — и то, при большом везении.
А здесь — только на вышках два пулемета, да на внутренних постах автоматчики… не светит тут парням ничего…
Ну и что?
Что я сам-то в подобной ситуации сделать смогу?
От пульта не отойти — двух шагов не сделаю, рванет все к такой-то матери. Три, да пусть и две, тонны взрывчатки — от санатория только обломки стен уцелеют. Немцы — фиг с ними, но ведь и нашим же прилетит! И нехило прилетит…
Вздернутые с места сигналом тревоги, повскакивали на ноги и пулеметчики на крыше. Что случилось?!
Быстрый взгляд во двор — выбегают из казармы товарищи, там все ясно. Никакой суеты, все подтянуты и собраны.
А что за забором?
Что-то толкает в плечо… чего там?
Зажимая руками простреленную грудь, навалился сбоку первый номер. Он ещё жив… пока. Но его быстро мутнеющие глаза уже не замечают ничего.
Кто ж его так?
Ведь не было слышно выстрелов?
Пулеметчик поднял глаза.
Быстрые, слово летящие по ветру клочки тумана, неслись к воротам темно-зеленые тени. На ходу огибая деревья и, словно бы, просачиваясь через кустарники и густую траву.
«Русские!» — мелькнула в голове мысль. — «Но, как?! Там же мины кругом стоят!»
Но тени, похоже, этим совсем не заморачивались. Во всяком случае, ни один взрыв не прозвучал — на тени мины не реагировали совсем.
Быстрый взгляд влево — свернулся на полу вышки часовой.
Вправо — повис на перилах второй.
«Стрелять! Мины их не берут, посмотрим, как устоят эти призраки против пулеметного огня!»
Шаг вперёд…
Удар… мелькнуло перед глазами ясное синее небо, швы на жестяной крыше, мешки с песком… отброшенная в сторону рука товарища.
И наступила темнота.
Выскочившего из будки ефрейтора отбросило назад — пуля, выпущенная из бесшумного револьвера, попала ему в плечо. А секундой позже, вторая ударила его чуть ниже обреза каски, разбрызгивая мозги по стене караульного помещения.
Его товарищи оказались ещё менее удачливыми — никто из них даже не успел передернуть затворы своих винтовок. В руках перескочивших через забор диверсантов захлопали наганы, пресекая ненужную активность привратного караула.
— Ковальчук! К воротам!
— Есть, старшина!