Черным по черному
Шрифт:
Навстречу поднялся чернокожий в бурнусе:
– Какие новости?
Даффи не был расположен к пространной беседе.
– В одном месте стена рухнула, – хрипло ответил он. – Все висело на волоске, но турки отступили. Большие потери с обеих сторон.
Вопрошавший значительно оглядел собравшихся и вышел в сопровождении еще нескольких человек. Ирландец оставил их уход без внимания, блуждая все еще затуманенным взглядом по комнате, пока не увидел Анну.
– Анна! – прокаркал он. – Где Аврелиан?
– В часовне, – откликнулась она, торопясь к нему. – Давай, обопрись на меня, и…
– Я могу идти сам.
С
– А, древнеирландский победоносец! Вон отсюда, фигляр!
Он повернулся к Аврелиану, выставив короткий клинок.
– Слышал, что сказал Оркхан? – спросил он, указывая на чернокожего. – Стена рухнула. До темноты они будут в городе. Веди нас к бочке – или умри.
Гнев исказил лицо Аврелиана, он занес руку, точно собираясь бросить в наглеца невидимое копье.
– Скажи спасибо, жаба, что я слишком занят тем, чтобы покарать осмелившихся на приступ. Теперь уносите ноги, пока не поздно.
Карлик ухмыльнулся.
– Давай. Испепели меня. Все мы знаем, что ты не можешь. – Он легонько пихнул старого чародея в живот.
Неподвижный, пропитанный ладаном воздух часовни был разорван диким воплем, когда ирландец выпрыгнул на середину и стремительным выпадом рассек горло карлика острием меча. Мгновенно развернувшись, он до кости разрубил руку чернокожего Оркхана. Краснокожий занес свой меч, чтобы обрушить его на Даффи, но ирландец уклонился от неуклюжего удара и ответил выпадом в живот. Затем развернулся к оставшимся четверым, но один из них крикнул:
– Зачем убивать Мерлина? Черное, вот что нам нужно!
Пятеро оставшихся на ногах, стараясь не приближаться к Даффи, выбежали из часовни. Как только они оказались в коридоре, ирландец рухнул как подкошенный. Подоспевший Аврелиан перевернул его на спину и помахал перед его ноздрями маленьким шариком филигранной работы, через несколько секунд глаза ирландца широко открылись, а рука оттолкнула зловонный предмет. Он лежал и смотрел в потолок, неспособный на большее, чем просто дышать.
– Что… сейчас случилось? – смог он вымолвить наконец.
– Ты спас мне жизнь, – ответил волшебник. – Вернее, то был Артур: я узнал старый боевой клич. Мне льстит, что он проявляется, видя меня в опасности.
– Он… совершает подвиги… а мне достается изнеможение.
– Пожалуй, это не совсем честно, – весело признал Аврелиан. – А что с твоей щекой?
– Ты не сможешь это зашить? Все лекари слишком заняты. – Не поворачивая головы, ирландец скосил глаза и разглядел с одной стороны только пыльные скамьи, а с другой – витражи с изменчивыми следами стекающих дождевых струй. – Куда делись Черные Птицы? Или я убил всех?
– Нет. Двое лежат мертвыми там на полу – кого-то придется попросить заняться трупами, пятеро же других помчались за глотком черного. – Старик уже успел извлечь из-под мантии разные мешочки и шкатулки и занялся обработкой раны.
– Разве не стоило тебе… ох!.. остановить их?
Аврелиан достал нитку с иголкой и теперь зашивал рану, Даффи не чувствовал серьезной боли, только натяжение кожи на левой щеке и виске.
– О нет, – успокоил волшебник. –
– У юго-восточного угла стена рухнула, – проговорил Даффи онемевшим ртом. – Казармы разрушены. Я хочу поспать здесь, в конюшнях, где были викинги. О прошлой ночи я не помню почти ничего, но чувствую себя так, будто совсем не спал. Эти янычары все лезут и лезут, точно плотину прорвало. Повсюду трупы, и, если два следующих дня будет светить солнце, не миновать чумы. Не пойму, почему они отступили? Другого случая, чтобы так застать нас врасплох, может и не представиться.
Тренькнула оборванная нить, и Аврелиан выпрямился.
– Ну вот, – сказал он. – Останется шрам, но я хотя бы закрыл рану и обработал ее, чтобы не загноилась.
Даффи перевернулся, оперся на руки и колени, затем встал.
– Спасибо. Эйлиф хотел сам это сделать. Скорее всего, сшил бы наизнанку, так что я растил бы бороду во рту и снимал пробу щекой.
– Что за отвратительная мысль!
– Прости. Сейчас приятные мысли что-то не идут на ум.
Он подобрал меч, вытер клинок и спрятал его в ножны, после чего медленной, тяжелой поступью вышел из сумрачной часовни. Анна не на шутку встревожилась, когда пятеро мужчин с ошалелыми глазами пронеслись мимо нее и загрохотали сапогами по лестнице в погреб, а услышав снизу приглушенные отчаянные вопли, позвала Мазертана, за неимением лучшего, спуститься и посмотреть, что случилось.
Внизу, где к привычному запаху солода примешивался щекочущий ноздри аромат жареного мяса, они обнаружили Гамбринуса, безмятежно жонглирующего маленькими неровными шарами из слоновой кости Он заверил их, что все в порядке, и Анне не стало дурно до тех пор, пока уже в трапезной Мазертан не поинтересовался, где, по ее мнению, мог пивовар раздобыть эти пять маленьких обезьяньих черепов, которыми забавлялся.
В одиннадцать дождь начал стихать, к полудню в облаках появились разрывы, и пробившиеся лучи бледного солнца заиграли на обрушенном участке стены. Пролом был примерно футов двести, а по краям его стена опасно наклонилась наружу. Пока снайперы со свежими зарядами в стволах своих нарезных ружей наблюдали за отдаленными порядками турок, поспешно собранные из солдат и мастеровых бригады возводили мощную линию баррикад вдоль всего заваленного камнем пролома. По наружному склону их дополнял отнесенный на полсотни ярдов полукруг деревянных заграждений. За полукругом был насыпан толстый слой толченого мела, который, впитывая влагу из почвы, по большей части начал уже темнеть и превращаться в серую грязь.
Несколько занявшихся после взрыва пожаров были, наконец, потушены – без особой суеты, поскольку дождь не давал огню распространяться. Все три телеги для перевозки трупов медленно передвигались по опустошенной земле, собирая жуткий урожай. Одна успела наполниться, уехать и теперь возвращалась. Утро напролет и после полудня горбатая фигура Блуто мелькала повсюду на укреплениях. Горбун распорядился перемещением пушек и кулеврин, их прочисткой и заряжанием, вдобавок выкрикивая советы тем, кто ставил снаружи подкосы и контрфорсы для укрепления накренившейся стены.