Черный альпинист
Шрифт:
Тахир, пожав плечами, опустил и свою. Разобрал телефон, вынул незамаскированного «жучка», зеленую пришлепку на контактах. Потом, решив не халтурить, продолжил осмотр, полностью разобрал аппарат — и нашел второго «жучка»! Крошечного, замаскированного под винтик, — для казахского КГБ это была слишком тонкая работа. Кто-то еще «пас» его родителей. Кто? — думал, пока голова не заболела, ничего не решил. Позвал со двора Тимурку, — тот уже вовсю дрался с каким-то пацаном за право покачаться на качелях. Пришел в красных соплях, губа вздулась, собирался начать жаловаться и плакать на груди бабушки. Но, встретив взгляд Тахира, мгновенно принял точное решение — скромно
Часа через два Тимурка поднялся, болтал с бабушкой, смотрел по телеку диснеевские мультики, принимал ванну, помогал мыть полы. А Тахир спал весь день и всю ночь. Он решили никуда не спешить, дождаться брата и выяснить его ситуацию. Просыпаясь, расспрашивал про Рашида, — мать, сама удивляясь, говорила, что не приехал.
Глава 4
ЖУРНАЛИСТ
Встречу Марине журналист назначил в роще Баумана: огромном овраге на окраине города, густо заросшем старыми тополями и диким кустарником. У рощи была дурная слава приюта алкашей и шпаны, сборищ и разборок уголовных элементов. Из этого вытекали и достоинства — абсолютная безлюдность, чащи и кущи, где в двух метров никого не разглядишь, смелые бабушки на рассвете собирали тут огромные корзины грибов — и маслята, и опята, и белые с груздями попадались, — вспугивали бабушки голых и полуодетых юношей с напарницами, задремавших после бессонных ночей.
Пострадавший от властей сочинитель оказался мальчиком с романтической внешностью лет двадцати, с тонким обиженным голосом, черноволосый, но белокожий, видимо, метис.
Присели на поваленном тополе, парень пострелял по сторонам глазами, послушал гул тополей в вышине (день был сухой и ветреный, иногда проглядывало солнце), достал из-за пазухи свернутые листы.
Это был собранный им материал по Черному Альпинисту: списки женщин, пропавших за последние полгода, фотографии и официальные описания тел, поступивших за тот же срок в городские морги (из сопоставления вырисовывалась истинная картина гигантских бедствий, а заодно — и размеры официальной фальсификации); была тут полная подборка постановлений и заявлений властей, плюс — это был уже хороший класс журналистики — все внутрислужебные документы по делу Черного Альпиниста (и по милиции, и по госбезопасности, президентской канцелярии и службе охраны президента). Отдельно были сшиты разработки по самому Альпинисту — списки находящихся в розыске психопатов, списки пропавших на турбазах и на восхождениях туристов и спортсменов, списки экстремистских группировок, каковые могли «поставлять» кандидатов для организации массового террора и беспорядков. Колоссальная разработка материала, Марина не могла все это прочитать, лишь листала, смотрела на фотографии, пока не поняла — это законченная, разработанная сенсация с полным подбором доказательств и отработкой всех возможных версий. На западном рынке любой журнал отвалит за такой материал сотни тысяч. Но они-то сидят в роще Баумана.
— Скажи мне одно, сам ты догадываешься, кто он, этот Черный Альпинист? — спросила Марина, возвращая документы.
— Скажу честно, уже раз пять был уверен, что понял. Но каждый раз ошибался. Но точно — это не снежный человек и не ангел мщения. Все мистические версии отпали по ходу сбора информации. Политические — тоже, поскольку выгоду от наличия маньяка поочередно извлекали самые различные партии, кланы и группировки. Ясно, что никто его не контролирует. Но ловят его, даже цензурно не выразишься… как-то непонятно, убого, непрофессионально, что ли.
— Ты мне все материалы отдашь? — спросила Марина.
Трухлявое бревно оказалось муравейником, по голым ногам под юбкой уже вовсю ползали, и ей хотелось сделать разговор коротким.
— Весь не отдам, пока первую порцию, вот, отдельными скрепками закрепил. Сам я отсюда не выберусь, безнадежное дело, разве что через горы можно, в Киргизию, так ведь осень, а в горах зима. Да и не умею. Давай об условиях: ты ставишь мою фамилию первой, печатаешь всю историю про меня, как притесняли, увольняли, таскали на допросы, избивали и прочее. Чем больше и страшнее, тем у меня больше шансов спастись, мне огласка — как воздух.
— А если из-за первой публикации тебе же и хуже будет? — спросила осторожно, чтобы не спугнуть, Марина.
— Я пока залягу как можно глубже. Ты дай намек, что уже все материалы в Москве, а я пустой остался. Но в редакции скажи — если им материалы нужны, то пусть платят алма-атинцу две тысячи баксов.
— Ничего себе! А сейчас с меня сколько попросишь?
— Я не прошу, беру гроши. Сейчас отстегни тысячу.
— У меня всего сотня. Если в Москве дадут добро, то деньги я смогу найти.
— Марина, ты все врешь. Я знаю, что вчера ты приобрела за сотню фотоаппарат, кучу пленок, диктофон и все прочее. У меня везде глаза и уши. Может, я зарвался, плати пятьсот.
Она дала ему пятьсот долларов, он передал ей первую порцию документов. Вдруг дернулся, вскочил. Марине казалось, что кругом совершенно тихо, не считая ветра и птиц.
— Откуда у тебя такая фамилия — Нугманова? — спросил у нее резко журналист. — Ты в родстве с тем Нугмановым?
— У меня муж уйгур, и он приходится тому племянником.
— Ты меня не предашь?
— Нет, — Марина засмеялась, — успокойся, с мужем я разошлась.
— А тебя не пасут?
— Думаю, что нет.
— Думаешь… Я тоже думал, что меня не выследили, а теперь иначе кажется. Лай собак не слышала?
Марина отрицательно закачала головой. Парень на глазах, совсем без повода, начал психовать — пробежался по полянке, вернулся к ней, принял какое-то решение — и достал из-под майки всю пачку бумаг.
— Бери все сейчас, — сказал ей, — и уматывай.
— Что происходит? — она тоже встала, уже без стеснения задрав юбку и стряхивая муравьев, они пребольно кусались.
С каким-то сожалением взирая на нее, журналист объяснил:
— Кажется, рядом собаки, а значит, сюда менты идут. Меня интуиция не подводит. Сохрани это, передай сразу весь материал. И сама быстрее, если сможешь, скипай. Тут нравы стали очень суровы. Можно, поцелую? С женщиной уже год не целовался.
Она поцеловала его, с чувством.
— И не забудь главное, — забеспокоился журналист. — Кроме денег, мне нужно жилье, хотя б служебное, и работа в твоей газете. Здесь не останусь, здесь хана! Беги к Большому каналу, а я в другую сторону.
Бумаги у нее за пазухой не помещались, просто бросила в полиэтиленовый пакет. Помахала рукой, пошла. Было очень тихо, на канале лишь несколько старичков грелись на лавочках на противоположном берегу.
Но ни одного перехода через бетонные каскады с грязной темно-коричневой водой не было, ей пришлось идти дальше. Когда послышался явственный лай и крики людей, Марину охватил страх. Даже захотела бросить бумаги в воду, — казалось, что ищут ее, сейчас схватят, начнут избивать… Она отбежала от канала, встала в кусты сирени и решила посмотреть, кто и кого ловит.