Черный ангел
Шрифт:
Шмеллинг оторвался наконец от книги и взглянул на Ирвинга.
— Я, разумеется, не могу спросить тебя, где ты раздобыл эту инкунабулу?
Ирвинг мучительно покраснел.
— Она из Непала, — сказал Тачстоун. — Ты говоришь, санскрит. По-моему, это язык древних индусов, разве не так?
Карл кивнул.
— Ну вот, возможно ее сделали в Индии. А потом перевезли в Непал, — сказал Ирвинг.
— Все возможно, — согласился Карл. — Огромное спасибо тебе. Я тебе что-нибудь должен?
Ирвинг махнул рукой.
— Ты не представляешь ее ценности, — сказал Карл. — Это очень дорогая вещь. Мне будет неловко, если…
— За ней может придти законный владелец, —
— Ах вот как, — сказал Карл. — И как он может выглядеть?
— Как монах-буддист с нордической внешностью.
— Да, при таких приметах ошибиться сложно, — хмыкнул Шмеллинг. — Хорошо, я буду иметь в виду.
Он попрощался с Ирвингом и вышел, сунув книгу под мышку. Ирвинг представил себе, как Карл мчится домой на своей черной «вольво», уединяется в комнате на самом верху башенки и жадно вчитывается в малопонятные, потускневшие от времени знаки, а в окно заглядывает любопытная горгулья с водостока…
Ирвинг усмехнулся. Приятно делать приятное приятным людям; но он открыл этот процесс для себя очень недавно. Что-то тускло блеснуло на ковре. Ирвинг наклонился и увидел, что это застежка от книги. Инкунабулы, как назвал ее Карл. Наверное, она отлетела, когда Ирвинг открыл книгу. А он и не заметил этого из-за накатившей дурноты.
Ирвинг выбежал в коридор и столкнулся с Брюн. Жена брата стояла у высокого, во всю стену окна и любовалась видом на ночной лес.
— Ты не видела Карла? — спросил Ирвинг.
Брюн молча ткнула рукой в стекло. Ирвинг услышал рёв мотора. Карл отъезжал от жилища Тачстоуна.
— Что-то случилось? — спросила она.
— Я подарил ему старинную книгу, а застёжку от нее забыл отдать, — сокрушенно произнес Ирвинг.
— Какая интересная книга — на застежках, — заметила Брюн. — Ну, гнаться за Карлом, чтобы отдать ее, уже не стоит. Заглянешь к нему завтра утром, когда поедешь в Боровичи. Сделаешь крюк, так не пешком же.
— Да, ты пожалуй права, — согласился Ирвинг. — Я так и поступлю.
Брюн улыбнулась:
— А сейчас пора спать. Тебе завтра предстоит длинная дорога. Принести тебе чашку горячего шоколада? Выпить перед сном, успокоиться?
— О, вот это сейчас будет в самый раз, — улыбнулся в ответ Ирвинг.
Теплая, уютная Брюн, немного смешная и добрая, относилась к нему почти что с материнской заботой. Хотя по возрасту он годился ей, скорее, в младшие братья. Ирвинг очень любил и уважал ее. Брюн казалась ему воплощением женственности. Ирвинг немного завидовал Лоту.
Брюн направилась в кухню. Ирвинг вернулся в комнату.
«Действительно, отдам завтра», решил Ирвинг и засунул застежку в карман своих черных джинсов.
Но завтра он ее не отдал. Ирвинг проспал. Брат одолжил ему флаер. Зарядка батареи обходилась недешево, но Лот мог себе это позволить. Ирвинг вскочил во флаер и вылетел из Новгорода в спешке, позабыв обо всем. Кованая застежка старинной инкунабулы умчалась в Боровичи вместе с ним.
Она была очень удобной овальной формы и совершенно не чувствовалась в кармане черных джинсов.
Давным-давно, еще при царском режиме, на истоке Волхва хотели построить железнодорожный мост. Однако дело ограничилось возведением пяти массивных опор из каменных блоков — «быков». Еще успели сделать насыпь для дороги по обоим берегам реки. Коммунисты, владевшие этой землей после Романовых, сделали дорогу, идущую по левому берегу. Одним из развлечений новгородской молодежи в демократической России было забираться на того «быка», что стоял на суше.
Федор Суетин,
Старые опоры на истоке Волхова, порядком подмытые водой и подточенные весенним льдом, укрепили и добавили несколько новых. Ширина реки в этом месте равнялась двумстам девяноста двум метрам. Пяти опор хватило бы, чтобы выдержать вес железнодорожных путей и паровозиков начала прошлого века. Но для замка это было маловато. Затем на опоры моста дополнительно установили тавровые железобетонные, предварительно напряженные балки и объединили их между собой, тем самым создав прочное основание будущего замка. Сам мост состоял из ажурных металлических ферм. В самом высоком месте они достигали десяти метров (считая от верхней точки старинных опор). Строитель придал им стрельчатую форму. Когда скелет будущего замка еще был обнажен, было совершенно очевидно, что любимым мостом Щемелинина был мост Дружбы, что соединяет Китай и Северную Корею. На металлические ребра нарастили мясо пенобетона. Сверху настелили крышу, и получилось вполне пригодное для жизни здание.
На первом, самом нижнем этаже находились механизмы подъема массивной решетки, что перегораживала Волхов полностью. Опоры, являвшиеся самым уязвимым местом замка Быка, Щемелинин снабдил ледорезами. Суетин, опасавшийся совсем другого, опутал их системой датчиков, которые реагировали на движение и прикосновение. Однако Суетин не очень-то доверял технике. На уровне двух метров над водой на опорах были устроены места для часовых. На верхушках трех башенок Суетин устроил огневые точки. На средней из них стояла зенитка, на двух крайних владелец замка обошелся пулеметными гнездами. Внутреннее пространство в башенках было разделено на три этажа, в прилегающих к ним частях постройки — на два. В остальной части замок Быка был одноэтажным. Он имел автономную систему энергоснабжения и отопления, которая полностью не отключалась никогда. От серо-свинцовых вод Волхова несло холодом и сыростью даже самым жарким летом.
Внутри было довольно уютно. Единственная проблема заключалась том, что ширина здания равнялась всего пятнадцати метрам. Как известно, прямоугольную комнату сложнее обставить мебелью, чтобы было комфортно. За исключением складских помещений замок Быка был поделен легкими перегородками на небольшие квадратные комнатки. В узких окнах замка можно было увидеть разноцветные витражи, большей частью состоящие из абстрактных фигур. Однако на окнах той башенки, где, как догадался Карл, жили дети Суетина, на окнах красовались изображения чудесных деревьев, зверей и звезд. Жилище Федора Суетина и его команды сообщалось с сушей при помощи двух небольших мостов, которые всегда поднимались на ночь. У левого берега Волхова был сооружен шлюз, при желании легко превращавшийся в сухой док. За определенную плату люди Суетина оказывали услуги по ремонту и переоснастке кораблей. Судя по тому, как часто торговцы обращались к людям Карла с аналогичной просьбой, бывший владелец замка был знатным мастером.