Черный беркут
Шрифт:
– Свистит.
Она снова засмеялась и слегка потянула свою руку.
Алексей еле слышно сказал «ой» и разжал ладонь.
– Просто удивительно, что вы все знаете о своей фамилии. Специально изучали?
– Пришлось. Еще в школе начали приставать: ты эстонец? Латыш?
– Да, к вам пристанешь! – Она в очередной раз оглядела могучую фигуру «беркута».
– Я русский, честное слово!
Орешин наблюдал за этой сценой с полуулыбкой на лице. Он видел растерянность на лице своего бойца и некоторую заинтересованность жены. Он, в прошлом сам «зеленый» солдат, все понимал и знал, что это
– Как же все-таки вас зовут? – спросила Анна.
– Алексей.
– Рада была познакомиться. – И она, кивнув на прощанье, взяла мужа под руку. Супруги направились к штабу части.
Сапрыкин стоял как оплеванный, на него жена командира даже не взглянула, не поздоровалась, хотя он рвался представиться ей первым.
Провожая командира и его жену глазами, Сапрыкин положил руку на плечо друга и многозначительно присвистнул:
– Так свистят самцы-ремезы?
Алексей ответил, только когда Орешины скрылись в дверях штаба. Он грозно сдвинул брови и шмыгнул носом.
– Когда-нибудь я тебе засвищу, Саня. В глаз.
Орешин за руку поздоровался с бойцами, хотя видел их сегодня на разводе и в казарме. Продавщица в это время выложила перед ними свитера и, ожидая окончательного решения, разглаживала их ладонью.
– Здравствуй, Леша, – Анна, как всегда, протянула ему руку. Потом поздоровалась с Сапрыкиным. – Красивые свитера... Это маме?
Сапрыкин объяснил по-деловому, тыча в каждый свитер пальцем:
– Вот этот моей маме. Это Лехиной. Эти мне и моему отцу. А вот эта кольчуга для Пичуги.
– Красивые. С символикой. Только вот для женщин я бы посоветовала взять другие. Хотите я помогу вам? – Она смотрела на Сапрыкина.
Вначале Алексей нахмурился от такого невнимания к собственной персоне. За три года они виделись десятки раз. Один раз он даже побывал в гостях у Орешиных: из однокомнатной квартиры они переезжали в двухкомнатную, и, конечно, без такого «шкафа», как Ремез, тут не обошлось. Он ворочал мебель, как настоящий медведь, умудрился в одиночку подтащить пианино к двери, правда, при этом исцарапал пол. И махнул рукой на замечание командира: «Вы же уезжаете отсюда». Потом на новоселье «раздавили» пару бутылок. Алексей, слегка захмелев, подумывал, что вот-вот должны включить музыку и он пригласит Аню на танец. Обнимет ее, вдохнет аромат ее волос... И тут же дал себе приказ: чтобы на его лице ничего не отразилось. Ничего! Он будет нежно держать Аню, его руки будут слегка подрагивать на ее талии, но на лице не дрогнет ни один мускул... Музыку так и не включили. Наоборот: какая-то сволочь на станции вообще отключила электричество. Алексей хотел потом пойти к дежурному электрику на подстанции и набить ему морду. Вечер был испорчен.
Сейчас Анна, словно демонстративно не замечая Алексея, обращалась к Сапрыкину. «Может, заметила, – думал Алексей, – и решила таким образом поставить точку?» От этого страшного предположения разыгралась фантазия, вспомнил то ли услышанную, то ли прочитанную фразу: «Если на вас не обращают внимания, значит, вами всерьез заинтересовались». Он приободрился и вступил в разговор. Но помнилось другое: две недели назад он приперся в гости к Орешиным. Командира дома не было, и он с полчаса провел с Анной. Болтал всякие глупости, музицировал на пианино, хотя с трудом мог наиграть собачий вальс. И не смог объяснить вошедшему в квартиру командиру, что он делает в этой квартире в его отсутствие. Впрочем, командир не без глаз, однако выслушал объяснения своего бойца. А сам Ремез оказался без мозгов. Ему бы сразу раствориться на пару недель, уехать в отпуск, который он «выбил» у Орешина, но он остался в подразделении.
Магазин закрывался на обед, служащие предупреждали покупателей, чтобы те побыстрее делали покупки. Орешина заметил замдиректора универсама, с которым командир был в приятельских отношениях, и утянул его с Анной к себе в кабинет.
– Пошли, – Сапрыкин протянул Алексею сверток с покупками.
– Подожди. – Ремез отошел от прилавка.
Приятель неодобрительно покачал головой.
К ним подошла продавщица соседнего отдела.
– Молодые люди, мы закрываемся.
Сапрыкин промолчал.
– Мы пришли вчетвером, – объяснил Алексей. – Наши друзья сейчас у вашего зама в кабинете.
– У Александра Петровича? Тогда другое дело. Подождите здесь. Только не ходите по залу.
Она отошла.
– Леха, перестань дурить, – Сапрыкин покачал головой. – Заметно, честное слово. И Орешин не слепой. Хочешь, чтобы до разговора с комбригом дошло? А дальше? Не те уже отношения будут. Пойдем отсюда.
Алексей молчал. Служащая, еще раз окинув их взглядом, закрыла двери и повернула в замке ключ.
– Александр Петрович проводит вас через задний ход, – пояснила она и ушла.
Они простояли еще десять минут. Сапрыкин начал терять терпение. Наконец в конце зала появились Орешины. Они направились к дверям.
– Закрыто, Игорь Владимирович, – Сапрыкин указал рукой в сторону. – Сказали, что нас выпустят через задний ход.
Орешин на секунду остановился, потом развернулся, позвав приятелей.
Анна чуть отстала от него.
– Вы нас ждали?
– Ага. Думали, может, что тяжелое купите, помогли бы до дома донести.
– Вот, – женщина протянула Сапрыкину полиэтиленовый пакет, – возьмите.
Он нескромно заглянул в него: шампанское, конфеты, шоколад, еще что-то.
Александр Петрович поманил их за собой в полумрак складских помещений. Он шел рядом с Орешиным и, улыбаясь, что-то говорил ему. Они были в десятке метрах впереди. Сапрыкин ускорил шаг, скрываясь за поворотом. Алексей и Анна остались вдвоем. С часто бьющимся сердцем, он неожиданно остановил женщину, взяв за рукав шубы, и притянул к себе. Нашел ее губы. Горячие, влажные, слегка приоткрытые. Она не сопротивлялась, но и не ответила на поцелуй.
– Не надо, Леша... Прошу тебя...
А он не слушал ее, целовал ее щеки, губы, глаза. Теперь ему было все равно, даже если бы сейчас вернулся Орешин и увидел их. Он не считал секунды, не прикидывал, сколько понадобится командиру, чтобы заметить отсутствие жены и своего боевого товарища. Алексей окончательно потерял голову и только шептал ее имя.
Наконец Аня легонько оттолкнула его и отступила на несколько шагов. «Не надо, Леша... Не надо...» – качала она головой. Потом повернулась и скрылась за углом.