Черный бук

Астапенков Виталий

Шеф потом долго тот супермаркет ругал, где ту бутылку купил, а гости ему поддакивали и разные случаи вспоминали, как и где им подсовывали всякую дрянь по бешеной цене. Но они быстро с оставшихся бутылок догнались, и коньяку народу не оставили. Может, поэтому мужики к нам и лезли? Я всё-таки надеюсь, что нет. Мужиков этих вообще не поймёшь: как на корпоративах, то лезут – спасу нет! А на работе, особенно зимой, когда приходишь в юбке и ноги задираешь, чтобы сапоги стянуть и туфли надеть, никто и ухом не ведет. Говорят, что уже всё видели. Врут ведь, а ничего не поделаешь. И вовсе они не всё видели. Один так вообще заявил, что ничего принципиально нового там нет. Тоже мне – генетик! Сам сорок лет назад родился и думает, будто развитие человечества на месте стоит…

Но что-то я отвлеклась.

Добравшись

до рабочего места, я включила компьютер. Он как-то странно загудел и принялся грузиться. Загружался он настолько долго, что я ещё раз смогла бы кофе попить, и попила бы, только воды не было. Поэтому я сидела и глазела в экран, а тот мельтешил белыми полосами и пятнами, и мельтешил как-то медленно, будто из сил выбивался. Терпение у меня кончилось, и я посмотрела в сторону Оксаны. Подруга сидела в метре меня, но между нашими столами высилась разлапистая стоячая вешалка, предназначенная для заказчиков, и на которую вешали, слой за слоем, верхнюю одежду все сотрудники фирмы. Благодаря этому, вешалка почти всегда напоминала кочан капусты с Оксаниным носом. Нос у Оксаны вовсе не длинный, просто куча одежды обычно загораживает мою подругу, а когда та чуть наклоняется вперёд к монитору, кончик носа словно выскальзывает наружу из-за вешалки, а потом прячется назад. Будто белый червячок ползает по капусте.

Я высунулась из-за стола. Оксана для пущей важности нацепила очки, вид при этом у неё стал умный-умный, и оказывается, уже вовсю трудилась, судя по азартному щёлканью мышкой – раскладывала пасьянс. Я только завистливо вздохнула: совесть мне не позволяет играть на работе в игрушки, хотя и очень хочется иногда. Народ никак не может меня понять, а я считаю, что на работе надо работать, от этого растёт благосостояние страны, начальства и наша зарплата. Последняя, правда, пока не растёт, но это, я думаю, временно. Всё-таки шеф уже купил коттедж, новенький джип-чероки 2013 года и не ездил, по-моему, только в Антарктиду. Так что, если его девушки по вызову – он не женат – поумерят аппетиты и не будут требовать слишком дорогих подарков, зарплату нам должны повысить. Может быть, даже скоро.

Сейчас 2011? Ну, не знаю, может быть, ему заранее в Америке собрали. Там же время другое. Не время, а часовой пояс? Слушайте, что вы мне голову морочите? Я не дура! Час о вой – это кто-то с оружием что-то охраняет. И обязательно на часах, только я думаю – при часах: как на часах можно стоять? Тем более, что нынче у всех сотовые телефоны с часами. Наверное, скоро будут говорить не часовой, а сотов о й, или мобильн о й, язык ведь развивается, вот и кофе стал среднего рода, хотя я не понимаю, как можно род сменить, это же не пол?

И нечего ухмыляться! Наш шеф – все шефам шеф, я про таких даже песню в далёком детстве слыхала у дедушки на магнитофоне , Марш олигархов называется. Всех слов не помню, только: «…и шеф наш, такой дорогой, Россию он должен спасти!» Что? Не шеф, а Ленин? А это кто? Руководитель государства? Значит, всё равно шеф. А какого госуда р ства? России? Слушайте, я точно не помню, но у нас точно не Ленин президент. Что зн а чит, не лезть в политику? Вы, получается, можете ухмыляться над нашим руководством, а я в защиту родного шефа и слова сказать не могу? Может быть, у вас рыба и с головы гниёт, а у нас с игрушек на рабочем месте… то есть, с хвоста… то есть… Действительно, под плинтус эту политику, есть, ведь, и более приятные темы! Нет, не о бабах! Я крас и вая? Слушайте, мне, конечно, приятно, но я вам о другом рассказываю.

Итак, я помахала Оксане…

Вы правда так думаете?

… рукой.

Что

я красивая?

Но увлечённая игрушкой подруга меня презрительно проигнорировала.

Только не говорите, что не женаты. Все вы не женаты, пока в паспорт не глянешь. Он у вас с собой? Что значит, зачем? Фамилию проверить. Вы, вот, представились – Сидоров, а вдруг по-настоящему вы вовсе и не Сидоров, а Козлов. Нет, есть разница, фамилия другая! Хм, действительно, Сидоров Василий Иванович. Вася. Разве есть ещё такие имена? Всё-всё, продолжаю, только паспорт не прячьте, я потом ещё раз взгляну, а то он у вас какой-то подозрительный. И цвет тёмно-бордово-коричневый, и золото не так блестит. Вот, вид и те, и штампа из ЗАГСа нету, и почему-то и дети никакие не вписаны. Вы, вообще, наш ч е ловек? Блондин под тридцать, метр девяносто, с синими глазами и без одной отметки в паспорте! А может быть, вы бомж? Что вы мне прописку показываете? Рублёвка – это где? Я понимаю, что не центр, там ГУМ, ЦУМ, Манеж и Красная площадь с Кремлём. Там наш президент живёт, и не Ленин! Да вы не переживайте, подумаешь, не в Москве живёте, я тоже там не живу, но живу же! Зато природа, наверное, свежий воздух. Грибы и ша ш лыки? Приглашаете? По и На. Вы что, в школе не учились? За грибами идут ПО, так и г о ворят – по грибы . А шашлыки – это НА, ездят на шашлыки. Хорошо, вечером встретимся, я вам объясню.

Я деликатно кашлянула. Оксана даже не поморщилась, увлечённо уставившись на экран. Я хотела покашлять погромче, но подумала, что могу заблуждаться, и Оксана действительно работает, а не играет. В самом деле, должна же она когда-нибудь работать. Я откинулась на спинку стула и взглянула на монитор. Белые полосы и пятна мигали всё медленнее и медленнее, и на какое-то время экран вообще погас, а гул кулеров сменился настоящим визгом, терзавшим слух, как устроившийся в ушах стоматолог с дрелью. Повыв немного, системник вдруг заработал в привычном уху режиме, а на экране высветилась моя стандартная заставка.

Я с облегчением вздохнула и бодро взялась за мышь. Чтобы через полтора часа её обессилено выпустить. Компьютер работал, если это можно назвать работой, через пень-колоду. Файлы грузились непомерно долго, даже обычные текстовые, некоторые не открывались вообще, а сам ноутбук, то есть, его экран казался темноватым, словно компьютер проработал три часа без подпитки электричеством из сети и разрядилась батарея. Он был даже не то, что не «Копенгаген», как у нас любит выражаться Женя, подхвативший это выражение у своего отца, он был просто не «Пном-Пень».

В общем, я пала в борьбе с оргтехникой и сняла телефонную трубку, собравшись вызвать на подмогу нашего умельца-компьютерщика, либо, в крайнем случае, позвонить офис-менеджеру Яне и пожаловаться на жизнь. Лучше всего, конечно, было пожаловаться Оксане, но та всё также увлечённо пялилась в экран, продолжая трудиться. Мне было совестно её отвлекать. Скорее всего, Яна тоже работала, но она сидела в приёмной, и раз я её не видела, то было не так стыдно. К моему крайнему удивлению, аппарат не работал. В трубке стоял шум, сквозь который изредка пробивались гудки. Это было первый раз на моей памяти, чтобы отказал телефон. Я проверила соединения, но всё было в порядке: провод исправно торчал в пластмассовой коробочке-розетке.

Я положила трубку и повернулась к Оксане. Оказывается, мои трудовые потуги не остались незамеченными, и из-за вешалки торчали нос подруги и правый глаз. Зрелище было жутковатое. Не желая общаться с любопытным глазом, я встала и подошла к её столу, наблюдая, как появляется вторая половина лица с левым глазам. Нет, вру, ничего я не наблюдала, просто подошла.

– У тебя телефон работает? – спросила я.

Оксана сняла трубку и приложила к уху.

– Да. А что?

– Позвони, пожалуйста, нашему компьютерщику, у меня комп совсем не ворочается.