Чёрный человек
Шрифт:
– Я – тоже за операцию, – сказал Стобецкий с непривычной для него неуверенностью. – Шансы благополучного исхода с каждой минутой падают.
– Предпочту воздержаться, – пожевав губами, проговорил Каминский, ни на кого не глядя.
Мальгин кивнул, полузакрыв глаза и постукивая пальцем по меняющей световой узор прозрачной «шляпе» вириала.
– С одной стороны, желание больного – закон. – Таланов был не менее решительным, чем Мальгин, но в данной ситуации решал не он. – С другой – Шаламов сейчас…
– Вот именно, он в таком состоянии, – перебил главного экспансивный Заремба, – что не может отвечать за себя сам. Мы не имеем права ждать.
– Не кипятись, – бросил Стобецкий, морщась. – Вчера ты доказывал обратное.
– Мало ли что я говорил вчера, – пожал плечами молодой хирург, – главное, что я говорю сегодня.
– Кредо болтуна.
– Кредо человека, способного вовремя почувствовать собственную ошибку…
– Стоп! – глухо сказал Мальгин. – Я выслушал вас. Операция откладывается… на сутки. Вопросы есть?
– Ты понимаешь, чем это может обернуться? – проговорил Таланов. – Автоматика поддержки на пределе, еще сутки такой работы, и она не справится…
– Сутки и подождем. У нас есть еще один больной – Джума Хан, будем работать с ним. Иван, мчись в СПАС-центр и вместе с Карой транспортируй его сюда.
Заремба с готовностью поднялся.
– Остальные с этого момента включаются в постоянную связь через Гиппократа. Час на изучение научной информатуры о маатанах, час на подготовку к операции. Координатором буду я, центральным ассистентом Готард, остальные – периферийными. Надо задавить процесс перерождения у Джумы в самом… – Мальгин не закончил.
В реанимационную вошла грациозная, улыбающаяся Карой Чокой, а за ней невозмутимый, хотя и бледней обычного, Джума Хан.
Сцена, последовавшая за его появлением, длилась ровно пять секунд, пока обстановку не разрядил смех Зарембы:
– Явился не запылился! Тебе ж положено лежать в шоке, мы уже оперировать тебя собрались!
– Этого-то я и испугался.
– Так слухи о твоем нездоровье преувеличены?
– Кто меня отпустил бы из «Скорой»?
– Поклянись.
– Чтоб я сдох! – не моргнув глазом, поклялся Джума.
Смеялись несколько минут все, кроме Мальгина, постепенно отходя от неожиданного сюрприза, потом Клим спросил:
– Что с тобой случилось? Нам сообщили, что ты в шоке…
– Так оно и было, но кибернетики молодцы, поставили на пси-съемоблокировку, и как только информация «пошла густо» – сработал отстрел. Мне, конечно, попало много всякого «мусора», но, как видишь, все обошлось.
– Он как ребенок, – сказала Чокой своим красивым низким контральто с непередаваемым акцентом. – Совсем по Лермонтову: то кровь кипит, то сил избыток!
Джума посмотрел на нее вопросительно, и Мальгин понял, что все можно объяснить данью привычке, вежливости и участию. Видимо, по дороге в институт они успели объясниться, хотя соотношение между де-факто и де-юре осталось прежним. «Дьявол их душу знает! – с мрачной завистью подумал вдруг про себя Мальгин. – Не копайся в чужих отношениях и чувствах, разберись лучше в своих собственных».
– На чем мы остановились, коллеги? – Чокой сделала вид, что не заметила взгляда нейрохирурга, невольно выдавшего его мысли.
– Операция переносится на сутки, – сказал Таланов.
– Извините, нам необходимо поговорить. – Мальгин увлек Хана за собой. – Продолжаем работу, как наметили. Я подключусь к общей связи позже.
Не обращая внимания на удивление в глазах женщины, Мальгин подтолкнул к двери Джуму и вышел сам. В своем кабинете он усадил врача и некоторое время изучал его лицо. Джума выдержал испытание спокойно, без обычной иронии или насмешливости.
– Зачем ты пошел на этот неоправданный риск с диагностером?
Лицо Хана не выразило досады, хотя было видно, что вопрос ему неприятен.
– Если честно, это тот редкий случай, когда у меня сработало самолюбие. Подумалось: смог же Шаламов выдержать информационный удар маатанского компьютера и расшифровать запись, почему не смогу я? Тем более что диагностер – не маатанский аппарат.
– Я думал, ты лишен подобных недостатков, хотя самолюбием твой поступок не объяснишь, скорее это ложная гордость, переоценка сил.
– Свои недостатки я не оправдываю. – Джума слегка нахмурился, однако тут же вернул себе равновесие. – Но и причислять их к семи смертным грехам я бы не стал.
Мальгин непонимающе уставился на собеседника. Тот вполне серьезно пояснил:
– Гордость входит в число семи смертных грехов.
– Екклесиаст? Вы неплохо начитанны для своей профессии, слуга Гиппократа, а на вид – обычный конокрад.
Хан засмеялся.
– Ты тоже на вид простой, в меру воспитанный спортсмен.
– И за то спасибо. Как ты себя чувствуешь?
– Нормально.
– Скажи это Карой. Я недаром мастер-медик, мон шер, а любой мастер – интуитив высокого класса. Ты сильный парень, но после этого прискорбного случая я не могу оставить тебя в группе риска. А жаль.
– Жаль, – согласился Джума Хан, погрустнев. – Ты прав, мне здорово досталось, и отпустили меня из «Скорой» только под честное слово, обещал, что я приду на обследование при первых признаках… недомогания. Но ассистентом я был бы неплохим.
– Знаю, потому и жаль. Что сказали кибернетики?
– Код записи неизвестен, но логику маатан мы уже знаем. В общем, надежда на расшифровку есть, все дело в том, сколько может ждать Шаламов.
– Он потребовал не оперировать его вообще.
– Снова «фаза хозяина»?