Чёрный диггер
Шрифт:
Чтобы не выделяться из общей картины, Крутин заглянул в один из киосков, приткнувшихся у спортивной ограды, на витрине которого, помимо прочего, оранжево пылали апельсины в красных капроновых сетках.
— Девушка, — сказал Сергей, наклоняясь к окошку, — одну упаковку с апельсинами, пожалуйста.
Холл первого этажа больницы походил на восточный базар. Шум, гам, толкотня, постоянное брожение людской массы, замешанной на дрожжах беспокойства и жажды деятельности. Что удивило Сергея, так это наличие небольшого рынка прямо здесь, в вестибюле. Тёти и бабушки торговали
Кроме того, в холле расположились несколько киосков, которых раньше не было. Из них он насчитал два аптечных, один книжный и один газетно-журнальный, торгующий в основном эротической печатной продукцией, наверное, чтобы пробудить у больных интерес к жизни.
Сергей миновал все это столпотворение и оказался в коридоре, где тоже было тесновато, но не так, как при входе. Крутин искал лестницу. Дело это оказалось затруднительным и долгим, поскольку больница создавалась по проекту какого-то безумного архитектора; переходы соединяли самые невообразимые закоулки здания, из-за этого несколько раз он упирался в тупик, и ему приходилось возвращаться обратно. В конце концов лестница отыскалась за ничем не примечательной дверью с простыми стёклами, закрашенными белым.
Сергей поднялся на третий этаж. Здесь тоже было довольно оживлённо.
Больные и посетители прохаживались по коридорам. Среди них иногда белыми кометами проносились платья медсестёр и нянечек. Нужная Крутану палата оказалась в западном крыле, где было малость поспокойнее. В поисках её он миновал забитый до отказа больными зал отдыха, где работал телевизор, и что-то вроде комнаты ожидания со скамеечками для посетителей. Сейчас там сидели: женщина средних лет с двумя огромными пакетами, мужик в расстёгнутой куртке с огромным, как на восьмом месяце беременности, животом и парень примерно одного с Сергеем возраста с цветами и коробкой конфет. Крутин задержал взгляд на мужчине, подумав, не Мамонт ли это, про которого ему говорил Войцех Казимирович. Но потом решил, что нет. Мамонт, по описанию старика, был несколько моложе и скорее плотный, чем жирный. Поэтому Сергей спокойно оставил пузана за кормой и пошёл дальше по коридору.
Ну вот вроде бы и все. Номер триста двадцать один. Крутин оглянулся.
Ничего подозрительного. Тишь да гладь. Все далеко и заняты своими делами.
Сергей толкнул дверь. Первое, что ему бросилось в глаза, — койка пуста. Та-ак, уже неприятно. В палате никого не было. За исключением врача, переставлявшего штатив для капельницы под стенку, рядом с коричневым полированным шкафом.
Услышав звук открывшейся двери, тот оглянулся. Лицо врача было очень неприятным, застывшим и ничего не выражающим. Как у рыбы какой-то. И глаза противные: бесцветные и холодные. А голова — почти полностью лысая, чего не могла скрыть даже белая шапочка.
— Вам кого? — равнодушно осведомился врач, оставляя штатив в покое.
— А где… — Сергей запнулся, — …пациент, который тут лежал?
— А вы ему кто, родственник?
— Нет, — осторожно ответил Крутин. — Знакомый.
— А-а, — протянул врач и недовольно добавил:
— Дверь закройте. Сквозит.
Сергей зашёл в палату и закрыл за собой дверь. Врач повернулся к нему лицом и уставился своим мутным, немигающим взглядом. «Странно, — подумал Крутин, — откуда сквозняк? Окно закрыто».
— Значит, знакомый? — переспросил врач, опуская правую руку в карман халата. — И Профессора тоже знаете?
О-ой, бли-ин-н! Да что ж это он так лопухнулся-то? Черт, загипнотизировал его этот гад, что ли? Закройте дверь, закройте дверь… А он, чмо, попёрся, как кролик к удаву. И вот теперь стоит здесь, под стенкой, мудак мудаком, с сеточкой, полной апельсинов, в трясущейся руке, и некуда ему отсюда деться, хоть ты тресни! Разве что бросить в него апельсинами от бессильной злости.
— Какого профессора? — как можно невинней спросил Сергей. Если уж тонуть, так хоть не сразу, а барахтаясь.
— Да бросьте вы, — устало посоветовал тот, кто выдавал себя за врача. — Не надо.
В этот момент дверь за спиной Сергея открылась, и кто-то дёрнул его за рукав:
— Слышь, Петька, он не здесь. Мы перепутали.
— А? — Крутин оглянулся. В палату заглядывал парень, который только что сидел в ожидалке с букетом и коробкой конфет.
— Не та палата, говорю.
— Как не та? — Сергей двумя руками схватился за спущенную ему спасительную верёвочку. — В регистратуре же сказали…
— В регистратуре сказали триста двенадцатая, а это — двадцать первая.
— Тьфу ты.
— Пошли, — парень тянул Сергея за рукав.
Тот, в белом халате, заколебался. На секундочку буквально, но им этого хватило. Они уже выскочили в коридор и быстрым шагом удалялись от злосчастной палаты. Парень положил Крутину руку на плечо и наклонился, как будто рассказывая что-то захватывающее.
— На лестницу и вниз, — тихо сказал он.
— Эй, молодые люди, — раздалось позади. — Ну-ка, задержитесь на минуту.
Парень, не сбавляя хода, повернулся к догонявшему их рыбочеловеку и развёл руками в стороны:
— Да он и не в этом отделении даже.
Никто из троих ещё не бежал. Все они двигались в быстром темпе, на пределе допустимого. Уже аллегро, но ещё не престо. Люди смотрели на происходящее, но без особого интереса. Спешат себе и спешат. Может, кому-то плохо. Вот и торопятся родственники с врачом. Больница. Всякое случается.
Они уже были у дверей, ведущих на лестницу. Первым не выдержал и переломил темп лысый.
— Стоять! — громко закричал он, привлекая к ним всеобщее внимание.
Одновременно с этим он выхватил-таки пистолет из кармана своего халата.
Парень повернулся к Сергею спиной, закрывая своим телом и вместе с тем выталкивая на лестницу. Свой пистолет он достал из-за пояса и открыл огонь первым. Народ взвыл и шарахнулся в разные стороны.
— Давай-давай, быстрее вниз! — скомандовал парень, продолжая теснить Крутина к ступенькам. Они с шумом и топотом понеслись по лестнице, уже не заботясь о конспирации.