Чёрный диггер
Шрифт:
— Здравствуйте, Профессор, — ответил он и улыбнулся.
— Помочь? — предложил старик.
Шурик кивнул, продолжая улыбаться. От его улыбки у старика тоже поднялось настроение, и он почувствовал, что невольно улыбается ему в ответ.
— Вы бы чего хотели?
Шурик неуверенно пожал плечами:
— Покушать. — И повернулся к стеклу, за которым была выставлена всевозможная еда.
По его глазам Профессор понял, что Шурику хотелось здесь буквально всего.
Это понятно, ведь голод — постоянный спутник людей, перебивающихся копеечными доходами. А Шурик, ко всему, ещё был любителем сладкого.
— Очень хорошо. Сейчас посмотрим. — Старик направился к окошку. — Зиночка, — сказал он, наклонившись к девушке за прилавком.
— Да, Войцех Казимирович, — приветливо отозвалась та.
— Сколько у него денег? — Профессор понизил голос, чтобы стоящему за его спиной Шурику, поглощённому рассматриванием витрины, было не особенно слышно.
— Шесть двадцать, — так же тихо ответила Зиночка.
— Что там у нас выходит?
— Чашка бульона, хлеб и чай.
— Зинуля, будьте добры, добавьте ему окорочка и… — Профессор оглянулся, пытаясь проследить взгляд Шурика, — два кусочка вон того торта. Он украдкой протянул ей купюру.
— И придумайте, пожалуйста, что-нибудь. Вроде того, что он ваш миллионный клиент.
Зиночка смешливо фыркнула, пряча деньги.
— Сейчас сделаем, Войцех Казимирович.
Старик повернулся:
— Шурик, ваш заказ готов.
— Пожалуйста. — Зиночка выставила перед ним чашку с бульоном, два кусочка хлеба, тарелку с ароматно пахнущими жареными окорочками, блюдце с тортом и чай, налитый в одноразовый пластиковый стаканчик.
— Ой! — испуганно сказал Шурик. — Дорого.
— Все в порядке, — заверила его Зина. — Это последние окорочка со вчерашней партии, поэтому они идут по сниженной цене. А торт — бесплатно, от нашей фирмы. Как стотысячному клиенту.
Она озорно блеснула старику глазами через голову Шурика.
— Берите, Шура, — сказал Профессор, пропуская его вперёд, — вы сегодня удачно попали. Я уже сто тысяч первый клиент, поэтому мне дадут за полную стоимость.
— А… у вас хватит денег? — встревоженно спросил Шурик.
— Хватит, не волнуйтесь, — успокоил старик. — Берите заказ.
Шурик растерянно замер над тарелками. Зина с улыбкой наблюдала за ним.
Сначала он протянул руки к бульону и окорочкам, остановился в секундном замешательстве, затем осторожно взял блюдце с тортом, чай и понёс их к ближайшей стойке. Он шёл потихоньку, маленькими шажками, не отрывая глаз от блюдечка. Аккуратно поставил их и вернулся назад за следующей партией.
Профессор взял у Зины два чёрных кофе без сахара, бутерброды и присоединился к нему. Шурик стоял за стойкой, рассматривая великолепие своего сегодняшнего пиршества и не решаясь к нему прикоснуться. Затем он вздохнул, разложил два кусочка торта на блюдце так, чтобы они лежали порознь, и подвинул блюдечко к Профессору.
— Берите торт, — сказал он. — Угощайтесь.
— Благодарю вас, Шура, — мягко сказал Войцех Кази-мирович. — Не стоит. Я не хочу.
— Он очень вкусный, — проникновенно сказал Шурик. Он даже закрыл глаза, втянул носом воздух и причмокнул, чтобы показать, насколько вкусный этот торт.
Профессор покачал головой:
— Нет, Шура. Ешьте. Я вообще не ем сладкого.
Шурик недоверчиво покачал головой. У него никак не выходило представить себе, как можно не любить сладкого.
Старик осторожно отхлебнул кофе и принялся за бутерброды.
— Тогда возьмите курицу, — сказал Шурик, отодвигая блюдце и подсовывая вместо него тарелку с окорочками. — Вам же не хватило вчерашней курицы.
Профессор отложил бутерброд и подвинулся ближе к нему.
— Понимаете, Шурик. Врачи запрещают мне есть много жареного, — Войцех Казимирович многозначительно указал глазами себе на живот. — Желудок.
— А тогда… — снова начал он.
— Да вы ешьте, ешьте. А не то все остынет, будет не так вкусно, — прервал его Профессор. Сейчас, не дай бог, слетится их братия, и Шурику самому ничего не останется.
Шурик вздохнул ещё раз и принялся за еду. Сначала он выпил бульон с хлебом, маленьким кусочком тщательно вытер чашку, а потом, обжигаясь и дуя на пальцы, съел окорочка. Косточки он выложил на салфетку, завернул и положил в карман.
— Собачке Нике, — объяснил он. И добавил гордо:
— Она мне дом сторожит.
Затем Шурик принялся за десерт. Он секунду поразмышлял, взял ещё одну салфетку и переложил на неё кусочек торта побольше.
— На потом? — спросил у него Войцех Казимирович, допивая свой кофе.
— Это Кларе угощение, — сказал Шурик. — Я ей отнесу.
Клара была сиротой, такой же, как Шурик. Только она никогда не была в интернате, её воспитывала тётя Фрося из «вокзальных». Но как она оказалась у неё, никто не помнил, в том числе и сама Клара. Фрося умерла больше года назад, и с тех пор Клара жила сама по себе. Она была невысокого роста, щупленькой.
Совсем ещё девочка, с громадными чёрными глазищами. У Клары оказался чудесный, очень чистый голос, и она зарабатывала тем, что пела перед пассажирами здесь, в зале ожидания, или на привокзальном рынке. Её пение завораживало, вокруг неё всегда собирались люди, и даже грубый, насквозь проспиртованный Матрос однажды признался Войцеху Казимировичу, что, когда он слышит пение Клары, ему являются ангелы.
— Она нравится вам? — заинтересованно спросил Профессор.
Шурик застенчиво опустил глаза.
— Извините, если не хотите, можете не отвечать.
— Она хорошая, — сказал Шурик.
— Ну что ж. — Старик достал платок, промокнул губы, стряхнув упавшие на пальто крошки. — В таком случае передайте ей от меня привет.
Шурик просиял, как будто ему сделали комплимент.
— Конечно, Профессор, я передам.
— Ну-с. — Войцех Казимирович взглянул на часы. — Желаю всего хорошего. До свидания.
Он поднял свой портфель. Взял трость.
— Профессор, — сказал Шурик, — ещё увидимся? Этой фразой, и именно с вопросительной интонацией, он всегда прощается с Войцехом Казимировичем.