Чёрный дом
Шрифт:
Поет?
Что?
Нет, нет, быть такого не может. Нюхач Сен-Пьер скорее ругается, как моряк в портовом баре. Уэнделл, который всего лишь следовал заведенным с сотворения мира правилам своей второй древнейшей профессии, заглянул в дом номер 1 по Нейлхауз-роуд и справился у горюющего отца, какие тот испытывал чувства, узнав, что монстр в образе человеческом убил и частично съел его дочь? Нюхач схватил журналиста за шею, обрушил на него поток ругательств и проревел, что оторвет мистеру Грину голову, если тот еще раз попадется ему на глаза, а образовавшееся отверстие оприходует, как женский половой орган.
Именно эта угроза и заставляет Уэнделла запаниковать. Он бросает взгляд в зеркало заднего обзора и видит соратников Нюхача, заполонивших дорогу, как армия
Но мотоциклисты проскакивают мимо, не удостоив его и взгляда, и мчатся дальше. Уэнделл Грин отирает с лица пот. Медленно, с огромным трудом убеждает тело распрямиться. Сердце более не пытается выскочить из груди. Мир по другую сторону ветрового стекла, только что съежившийся до размеров мухи, обретает нормальные пропорции. Самоуважение распирает его, как гелий — воздушный шар. «Большинство его знакомых съехали бы с дороги в кювет, — думает он. — Большинство обделалось бы. А Уэнделл Грин? Чуть притормозил, ничего больше. Проявил себя джентльменом, позволил этим говнюкам из Громобойной пятерки обогнать его. Когда имеешь дело с Нюхачом и его обезьянами, оставаться джентльменом — оптимальный вариант». Он жмет на педаль газа, не теряя из виду уносящихся байкеров.
В правой руке диктофон, в котором по-прежнему крутится пленка. Уэнделл подносит его ко рту, облизывает губы и обнаруживает, что сказать ему нечего: он все позабыл. Пустая пленка перематывается с бобины на бобину. «Черт», — вырывается у него, и он нажимает кнопку «OFF». Легкость слога, плавность речи исчезли, но беда не в этом. Последняя фраза, он это помнит, являлась ключевой для, как минимум, пяти или шести статей, отталкивающихся от Рыбака и охватывающих… что? Эти статьи и должны были принести ему Пулитцеровскую премию, точно, но о чем он собирался писать? Часть мозга, что готовила эту информацию, пуста. Нюхач Сен-Пьер и его гунны убили величайшую идею, которая когда-либо посещала Уэнделла Грина, и теперь Уэнделл не знает, сможет ли он ее оживить.
Что вообще делают здесь эти байкеры?
Вопрос подразумевает ответ: какой-то поганый доброжелатель подумал, что Нюхач должен знать о звонке Рыбака по линии 911, и теперь эти выродки, как и он, несутся к развалинам «Закусим у Эда». К счастью, там должно собраться множество людей, и Уэнделл рассчитывает избежать встречи со своей Немезидой. Чтобы не рисковать, он держится от байкеров на расстоянии, используя в качестве прикрытия два автомобиля.
Машин становится больше, скорости снижаются; впереди байкеры выстраиваются в колонну по одному и едут вдоль цепочки автомобилей, ползущих к съезду на проселок, который ведет к «Закусим у Эда». Держась в семидесяти или восьмидесяти ярдах позади, Уэнделл видит двух копов, мужчину и женщину, которые пытаются заставить водителей проезжать мимо, не останавливаясь. Всякий раз, когда новый автомобиль останавливается у съезда, они машут руками, их губы шевелятся.
Смысл жестов и слов Уэнделлу ясен: валите отсюда. Тех, кто не понял, призвана убедить патрульная машина, стоящая поперек съезда. Весь этот спектакль Уэнделла не волнует: пресса автомагически получает доступ на такие представления. Журналисты — полномочные представители широкой общественности и имеют полное право проходить в запретные для этой самой общественности места. В данном случае полномочным представителем выступает Уэнделл Грин, самый знаменитый журналист Западного Висконсина.
Продвинувшись еще на тридцать ярдов, он видит, что копы, охраняющие съезд с шоссе, — Дэнни Щеда и Пэм Стивенc, и уже не столь уверен, что ему удастся пробиться к развалинам закусочной. Пару дней назад на просьбу поделиться имеющейся у них информацией и Щеда, и Стивенc послали его куда подальше. Пэм Стивенc известная сучка, профессиональная мужененавистница. Иначе с чего женщине, которую природа ничем не обделила, подаваться в полицейские? Стивенc тут же завернет его… да еще получит от этого огромное удовольствие.
Уэнделл понимает, что добираться до «Закусим у Эда» придется тайком. Представляет себя ползущим по заросшему бурьяном полю, и его передергивает.
Но по крайней мере ему удастся лицезреть стычку копов с Нюхачом и его командой. Байкеры, не снижая скорости, минуют еще полдюжины автомобилей, Уэнделл предполагает, что они задумали, резко свернув направо, пронестись мимо двух дундуков в синем и патрульной машины, словно тех и не существует.
«И что в этом случае предпримут копы? — спрашивает себя Уэнделл. — Достанут оружие и попытаются показать, кто в доме хозяин? Дадут предупредительный выстрел в воздух, а потом начнут стрелять по ногам?»
К полнейшему изумлению Уэнделла, Нюхач и остальные и не думают менять курса. Едут себе и едут, мимо стоящих на шоссе автомобилей, мимо Щеды и Стивенc, мимо патрульной машины. Даже не притормаживают, чтобы взглянуть на полуразрушенную закусочную, автомобиль начальника полиции, пикап (Уэнделл мгновенно его узнает), людей, стоящих на вытоптанной траве, двое из них — Дейл Гилбертсон и Голливуд Джек Сойер, лос-анджелесский наглец (что там делает третий мужчина, в белоснежной шляпе, черных очках и щегольской жилетке, Уэнделл не понимает. Этот тип словно попал туда из какого-то фильма Хэмфри Богарта). Нет, они едут дальше, не поворачивая упрятанных в шлемы голов, словно цель их поездки — Сентралия, а точнее — бар «Сэнд», завсегдатаями которого они являются. Они едут дальше, вся пятерка, безразличные к происходящему, как стая диких собак. Вырвавшись на пустое шоссе, сразу перестраиваются: четверка в ряд следом за Нюхачом, занимая всю ширину дороги. Затем все как один выписывают широкую дугу U-образного поворота, оставляя за собой пять шлейфов пыли и гравия, вновь перестраиваются в колонну один-два-два, и едут на запад, к месту преступления и Френч-Лэндингу.
«Будь я проклят, — думает Уэнделл. — Нюхач поджал хвост и сдался. Каков сосунок». Байкеры приближаются. Вскоре Уэнделл уже может разглядеть через прозрачный щиток шлема увеличивающееся в размерах суровое лицо Нюхача Сен-Пьера. «Никогда не думал, что ты можешь так легко выйти из игры», — говорит Уэнделл Грин, не спуская глаз с Нюхача. Ветер разделил его бороду на две равные части, которые колышутся по обе стороны от шлема.
Нюхач щурится, словно охотник, выслеживающий дичь. От мысли, что он может оказаться под прицелом Нюхача, кишечник Уэнделла начинает подавать тревожные знаки. С рвущим барабанные перепонки ревом Нюхач пролетает мимо помятой «тойоты». За ним следуют остальные члены Громобойной пятерки, их «харлеи» ревом не уступают мотоциклу Нюхача.
Трусливое бегство Нюхача поднимает настроение Уэнделлу. В зеркало заднего обзора он наблюдает, как уменьшаются фигурки байкеров, но тут в голове возникает мысль, которую он не может оставить без внимания. Уэнделл, возможно, не Эдуард Р. Марроу наших дней, но репортером он проработал без малого тридцать лет, так что в чутье ему не откажешь. Мысль, ползущая по извилинам мозга, приводит в действие систему охранной сигнализации: Уэнделл понимает, что происходит.
— Будь я проклят! — восклицает он, жмет на клаксон и резко поворачивает руль влево, с минимальными повреждениями бамперов: своего — переднего и заднего автомобиля, стоящего впереди. — Каков подлец! — Он радостно смеется. «Тойота» вываливается из ряда автомобилей, стремящихся на восток, к съезду с шоссе № 35, и, набирая скорость, устремляется в западном направлении, вслед за байкерами.