Чёрный дождь
Шрифт:
— Опасность, наверное, уже миновала,— неуверенно произнесла его жена, и мы все начали потихоньку, словно пресноводные рачки, выползать из своих укрытий. Немного успокоясь, мы поспешили к воротам и стали глядеть в сторону Хиросимы. Столб дыма постепенно расширялся кверху. Мне вспомнилась фотография, запечатлевшая пожар на нефтехранилище в Сингапуре. Она была сделана сразу же после вступления японской армии. Зрелище было настолько ужасающее, что, глядя на снимок, я невольно задумалась, оправданны ли действия нашей армии.
Дым поднимался все выше и выше, расползаясь в огромное плоское облако. Теперь он походил на чудовищно большой зонт, раскрытый над землей. «Б-29, вероятно, сбросил огромную нефтяную бомбу»,— подумала я.
— Вы, конечно, беспокоитесь о своих близких. Если хотите, я могу отвезти вас обратно в Хиросиму. Моя жена тоже волнуется за оставшихся там детей.
Глядя на чудовищное облако, расползавшееся по небу, я усомнилась в разумности его предложения. Однако женщины в один голос стали благодарить Нодзима, и в конце концов все решили немедленно выехать.
Прощаясь с гостеприимными стариками, я вдруг заметила, что крышка от котла с кипятком валяется на камнях, обрамлявших дорожку у веранды. Каждому из нас бабушка дала в дорогу по свертку с рисовыми колобками, говоря: «Извините, пожалуйста, что угощаю вас простым рисом. Вот бы угостить вас просяными лепешками, которые взял с собой Момотаро, когда отправился покорять дьявольский остров Онигасима» [7] . Раздав колобки, она приказала старику слуге бросить в кузов несколько мокрых циновок на случай пожара.
7
В одной из японских сказок повествуется о том, как родившийся в персике Момотаро расправился с чертями, жившими на острове Онигасима.
Мы отправились в обратный путь около девяти утра. Выехав на шоссе, мы увидели в небе над Хиросимой черные тучи и услышали грозный гул, похожий на раскат грома. Навстречу ехал велосипедист. Нодзима затормозил, знаком остановил его и стал о чем-то шептаться. Наверно, спрашивал о состоянии дороги. Говорил он тихо, стараясь не встревожить нас.
На развилке Нодзима развернул грузовик и помчался в обратном направлении. На берегу моря, возле города Миядзу, он нанял у знакомого рыбака парусник, оставив в залог свой грузовик. Парусник, водоизмещением тонны в две с половиной, был чуть побольше обыкновенной рыбачьей лодки. Рыбак, очевидно, был человеком, на которого можно положиться. Да и наш Нодзима внушал всем доверие — с такой находчивостью он вывернулся из трудного положения.
Женщины, словно сговорясь, не смотрели в сторону Хиросимы. И я тоже не отрывала глаз от видневшихся вдалеке островов Ниносима и Этадзима. Нодзима держал в руках большой сак и, то и дело перегибаясь через борт, вытаскивал всякий мусор. Ему, видимо, хотелось знать, что плывет из Хиросимы. «Эй, Таномура, сейчас вроде бы отлив?» — неожиданно спросил Нодзима у хозяина парусника, внимательно разглядывая выловленный им обломок дерева.
Это был обломок доски шириной в три и длиной около шести дюймов. Чем дольше глядел на него Нодзима, тем сильнее омрачалось его лицо. Не в силах сдержать любопытства, я подошла к Нодзима, посмотрела на обломок и тут же отвела глаза в сторону. Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы понять: это был кусок половой доски из коридора какого-то дома. Доска вся обуглилась, светлым на ней был лишь узор, изображавший гору Фудзи, парусник и сосну. После некоторого размышления я догадалась, что вспыхнувший над Хиросимой громадный огненный шар отпечатал на этой доске узор, украшавший матовое стекло в верхней части двери. А взрывная волна забросила
Рыбак причалил свой парусник к правому берегу реки Кёбаси у моста Миюки. Высоко над рекой стлались клубы черного дыма, и трудно было различить, что происходит близ городской ратуши. Район Сэнда-мати не был охвачен пожаром, мы без помех высадились на берег, но тут же наткнулись на полицейский кордон.
— Мы живем в Сэнда-мати. В доме остались дети. Пропустите нас! — кричала Дои.
Но все было напрасно. Полицейские лишь повторяли:
— Запретная зона. Проход закрыт. Сказано: возвращайтесь — значит, возвращайтесь.
Нодзима отошел прочь, притворяясь, будто подчиняется приказу. Когда мы собрались вокруг него, он тихо сказал:
— Идите за мной. Воспользуемся мудростью или, если хотите, хитростью древних. Поступим, как Осио Хэйхатиро [8] . Не отставайте.
Юркнув в один из соседних домов, Нодзима прошел его насквозь по коридору с земляным полом, вышел через черный ход, затем, через черный же ход, вошел в дом напротив, миновал его, идя по такому же коридору, и выскользнул на широкую безлюдную улицу. Дома стояли покосившись, кое-где обвалились стены.
8
Осио Хэйхатиро (1794—1837) — известный японский ученый, выступавший в защиту простого народа. Возглавил поход восставших солдат на Осаку. Проявил себя недюжинным стратегом.
— Какой ужас,— дрожа воскликнула Миядзи. Меня тоже всю трясло. Отдавая должное находчивости Нодзима, я в то же время представляла себе, как неприятно поражены были бы владельцы домов, увидев нас здесь. Но кругом не было ни души. И все же мое сердце колотилось сильнее всякий раз, когда я выходила из чужого дома, чем тогда, когда входила в него.
ГЛАВА II
Переписав дневник племянницы до этого места, Сигэмацу попросил Сигэко продолжить переписку. Почерк у жены был гораздо лучше. К тому же у Сигэмацу не хватало теперь свободного времени. Третьего дня вместе с Сёкити и Асадзиро он выпустил в садок мальков карпа и, хотя в этом не было никакой надобности, каждый день ходил к пруду, чтобы удостовериться, все ли в порядке.
Позавчера он ходил дважды, а накануне, несмотря на дождь, даже три раза. За ужином Ясуко сказала Сигэмацу: «Вы, дядя, ходите к пруду, будто на службу к самому сёгуну» [9] . Сигэмацу ощущал глубокое удовлетворение, непонятное для непосвященных. Его не оставляло предвкушение чего-то радостного, то самое предвкушение, которое испытывает закинувший удочку рыбак.
— Эй, Сигэко! — крикнул Сигэмацу перед уходом.— Мне пора идти на службу к сегуну, как говорит наша племянница. А ты пока переписывай дневник. Только пиши попроще, без всяких выкрутасов, а то сваха ничего не поймет.
9
Сёгун — правитель в феодальной Японии
В это лето Сигэмацу и его друзья решили вырастить мальков; подкармливая рисовыми отрубями и куколками шелкопряда, а потом пустить их в большой пруд Агияма.
Лучевая болезнь поразила более десяти жителей деревни. В живых остались только трое, среди них Сигэмацу. Эти трое спаслись благодаря хорошему питанию и отдыху. Разумеется, они не могли себе позволить валяться целыми днями в постели. Врач советовал ограничиваться самой легкой работой и побольше гулять. Но как же мог здоровый с виду мужчина прогуливаться без дела по деревенской улице? В их деревне такого сроду никто не видывал. Это противоречило всем исконным обычаям.