Черный Дождь
Шрифт:
— Хмм?
— Я тоже люблю тебя.
— Правда?
— Очень сильно.
Блейк развернул меня на диване и скользнул ко мне.
— Я беспокоюсь о том, что ты такая молодая.
— Почему? А если бы мне было четырнадцать? — спросила я, прижав руку к его щеке. Блейк улыбнулся, точно зная, о чем я говорила. Это бы не имело значения. Между нами было что-то особенное, что даже возраст не изменил бы ничего; что-то большее, чем мы оба вместе взятые.
Блейк
— Скажи мне, что ты сейчас чувствуешь, — прошептал Блейк надо мной. Его рука скользнула вниз по моему бедру, и он проследил за ней взглядом. Я не могла ответить, но подёргивание моего живота показало, насколько сильный трепет я испытывала.
— Просто поцелуй меня, — задыхаясь, сказала я. И он поцеловал. Все, что я чувствовала ранее, усилилось. На этот раз все было по-другому; все происходило, потому что он любил меня, а не потому что использовал. Я даже не пыталась подавить стон, не знаю, смогла бы я сделать это, если бы попыталась. — Блейк, презерватив, — выдохнула я, продолжая безумно целоваться с ним.
— Он нам не нужен. Ты на таблетках, а я ни с кем не был уже долгое время. Все в порядке, — сказал он между страстными мокрыми поцелуями.
— Нет нужен. Я не собираюсь рисковать.
Проклятье.
— Чем? — спросил он, выпрямляясь на руках и отстраняясь от меня.
— Чтобы забеременеть, — сообщила я очевидное.
— Никогда?
— Блейк, я думала, мы закончили с разговорами? — мой клитор, казалось, взорвется от трепета. Мои бедра танцевали, а мой пульсирующий бугорок жаждал внимания его пальцев. Почему он вообще решил, что я захочу дать жизнь ребенку в этом бардаке? Он только что рассказал мне самую печальную историю любви, моя мама умерла от рака, моя бабушка умерла от рака, а теперь еще и моя сестра. Мои дети были обречены еще до зачатия. Нет уж, благодарю.
— Я вытащу, — решил Блейк и с легкостью скользнул в меня. Я закатила глаза от удовольствия, когда его большой палец накрыл мой клитор одновременно с моим собственным удовольствием. Я ощущала каждый сантиметр его члена, наполняющего меня с каждым движением. Мой взгляд метнулся вправо в поисках серебристо-черных часов. Мы были внизу. Как же мне засечь время происходящего?
— Перестань смотреть по сторонам. Расслабься, — отрывисто сказал Блейк, поднимая мою правую ногу на свое плечо. Я отвернулась к огням города, стараясь не смущаться из-за новой позиции, — Да, я нажал тонировку стекол. Посмотри на меня, Микки.
Вот черт.
— Я пытаюсь.
— Закрой глаза.
— Нет, так становится только хуже. Я в порядке. Ощущения удивительные. Клянусь.
— Да, и для меня тоже это удивительно, но мне больше не вынести. Я хочу, чтобы ты была тоже счастлива.
— Ты понятия не имеешь, насколько я счастлива. Если бы ты спросил меня пять месяцев назад — ,
— Макайла?
— А?
— Заткнись. Я пытаюсь трахнуть тебя.
—
Как только Блейк понял, что я не кончу в такой позе, он сел и усадил меня к себе на колени.
— Мне это не нравится, — заверила его я. Я ненавидела, когда мне приходилось быть к нему лицом. Я не могла быть одной из тех девушек. Я была не так сильно помешана на сексе.
— Неправда, просто приподнимай свои бедра, — приказал Блейк, найдя мой пульсирующий клитор большим пальцем. Я сделала то, что он мне сказал, и это было офигительно, особенно, когда мой мозг был отвлечен его губами. Губы Блейка целовали и посасывали мою шею, тянули мои соски и пожирали мой рот, в то время как мои бедра скользили вверх-вниз, раскачиваясь на его члене. Часы над столом в холле показывали пол первого ночи, и мне стало интересно, как долго мы уже этим занимались.
— Слезай, — сказал Блейк, перестав целовать меня.
— Что? Почему? — спросила я.
— Потому что я готов кончить, а твое тело такое же неподатливое сейчас, как и в первый раз, когда я прикоснулся к тебе. Так ты точно не кончишь.
— Просто продолжай, Блейк. Я в порядке, и мне нравится. Я наслаждаюсь этим. Обещаю, что так оно и есть.
— Нет. Встань на секундочку. Мы попробуем кое-что еще.
— Еще? — я была не против. Мне понравились ощущения, которые вызывал вибратор, но это не меняло того факта, что у него что-то получится. Я была не так устроена. Не все девушки испытывают оргазм. Так говорит Космо.
— Да, шевелись.
Я стояла обнаженная, размышляя, действительно ли Блейк нажал кнопку тонирования стекол, или весь Нью-Йорк наблюдал, как я скакала на нем, на диване.
— Что ты делаешь? — спросила я, когда он подвел меня к роялю и усадил на стул. Он собирался заставить меня играть?
— Блейк?
— Тсс.
— На этом? Зачем? А если он сломается?
— Он не сломается. И не волнуйся, я не собираюсь трахать тебя на нем.
— Ты перестанешь произносить это слово?
— Нет, потому что оно мне нравится. Я совсем не считаю его ругательством. Я нахожу его невероятно сексуальным, и когда ты слышишь, как я говорю слово трахать, я произношу его со всем уважением. Понятно? Мне нравится говорить трахать. Мне нравится направление моих мыслей, возникающее, когда я произношу его. Оно мне нравится так же сильно, как и слово киска, не потому что это грязное словечко, а потому, что я нахожу его неимоверно эротичным. Ничто не может быть превосходнее, чем мои дразнящие пальцы, пропитанные твоим возбуждением. Только совсем недалекие люди считают по-другому, понятно?
— Да, понятно, — согласилась я, глядя, как он нажимает кнопку тонирования стекол.
— Ты, засранец, — я упрекнула, но улыбнулась ему. Идиот. Теперь весь Нью-Йорк видел, как я подпрыгивала вверх-вниз у него на коленях.
— Закрой этой глазик, — попросил Блейк, закрывая поцелуем мой правый глаз, — и этот, — продолжил он, делая то же самое с другим глазом. — Ты должна быть совсем неподвижной. Не двигайся, ладно? Хорошо?