Чёрный феникс
Шрифт:
Никогда меня особенно не привлекала монотонная долбёжка в рот, так что прямо сейчас я кайфую, почти отключившись от реальности, когда сумасшедшая девочка на коленях с фантазией старательно отсасывает мне, периодически поднимая поплывший взгляд на мои глаза.
— Иди сюда, — грубовато дёргаю её за волосы и опять вжимаю в стену лицом. Веду ладонью по бедру, пересчитываю рёбра и накрываю подрагивающий от дыхания впалый живот. — Хочется, да, маленькая? — и опять пальцами в горячую влажность между её ног, ощущая под подушечками её тягучее желание.
Она
Вновь шлёпаю по свободному от свежей татуировки бедру, оставляю метки, с наслаждением перекрывая старые жёсткой хваткой пальцев, получая в ответ нетерпеливые всхлипы, которые девочка не в силах контролировать.
Выгибается сильнее мне навстречу, предлагает открыто своё тело, а взамен желает получить мои прикосновения на чувствительной точке удовольствия — ловит мою ладонь и прижимает её к гладкому лобку, утопив наши сплетённые пальцы в собственной влажности.
— Ну же, пожалуйста… Хочу тебя внутри прямо сейчас! — пытается командовать, но в ответ получает лишь усмешку рядом с ушком, а после стонет от жаркого поцелуя-укуса в шею и вновь подаётся бёдрами к члену.
Трётся ягодицами о ствол, хнычет в голос и извивается нетерпеливой гадюкой, плотно смыкая зубы на моих пальцах, когда я снова ввожу их в очаровательно порочный ротик одновременно с медленным скольжением ствола в горячую пульсирующую узость.
Лишь несколько секунд на привыкание — после только резкие глубоких толчки внутрь податливого тела, звуки которых разбавляют несдержанные протяжные женские стоны и моё рычание, когда девочка особенно сильно сжимает меня своими мышцами.
— Вот так, малышка, — заставляю её немного развести ноги, чтобы удобнее было вдалбливаться мощными рывками до самого последнего сантиметра, выхватывая то, как Вредина царапает стену и балансирует на носочках. — Такая отзывчивая и тесная.
Все её реакции током под кожу по моим венам, скручивают и вынуждают быстрее толкаться бёдрами, когда малышка запрокидывает голову и открывает горло для новых ярких галактик от моих губ на коже.
Пальчики вдавливает в моё предплечье, пока я подталкиваю настойчивой лаской на пульсирующей точке малышку шагнуть в водоворот оглушающе сладкого наслаждения.
И губы в губы так, что поцелуями назвать сложно — трахаю её рот своим языком и тяну бесконтрольно нижнюю губу зубами на себя, впитывая громкие, выжигающие клеймо на моей душе стоны чистого опьяняющего кайфа.
Всё вокруг растворяется, исчезает ко всем чертям, пока мы обоюдно отпускаем что-то внутри ради быстропроходящего момента, когда на короткий миг перестаем существовать, будто проваливаясь в ад, где отчаянно цепляемся друг за друга.
Малышку начинает бить мелкая дрожь.
Она натурально трясется в моих руках, так что приходится крепко стиснуть её и вжать грудью в твёрдый бетон, пока стенки тугого
Мне хватает трёх движений после оглушающих вскриков Вредины.
Кончаю на её задницу и пальцами за подбородок заставляю повернуть голову ко мне, чтобы разделить оставшиеся крупицы напрочь сбившегося дыхания.
Целую её, а в голову бьёт мысль, что это было настолько нереально — взрывная волна в сотни тысяч децибел без возможности вернуться целиком.
Из своих объятий малышку я выпускаю только после того, как сначала лодыжкой чувствую что-то пушистое, а потом мне простреливает ногу совсем не дружелюбным приветствием.
Всё-таки пушистому засранцу можно сказать спасибо: мужская солидарность сработала и он не отвлекал нас в процессе.
— Твои кроссовки надо спрятать, — в голове ещё шумит, но женскому голосу удаётся пробиться в моё сознание.
— А можно спрятать кота? — отстраняюсь и застёгиваю ремень, пока Вредина натягивает бельё и выскальзывает из джинсов. — Если ты не собираешься прикрыться — у нас будет второй раунд в ближайшие пять минут.
Питомца с острыми зубами мы подкупаем консервами из банки, так что в следующие несколько часов он не мешает нам осквернять некоторые поверхности в квартире Вредины.
Она посчитала футболку совершенно лишним атрибутом, а я привык держать слово.
Последний раз у нас было в ванной, где я сшиб душевую шторку и клятвенно обещал всё починить завтра, посмеиваясь, когда малышка фыркала на мою медвежью неуклюжесть между стонами от дразнящего медленного темпа.
На руках отнёс её в постель, уже собирался идти на поиски собственного свитера, как эта маленькая обезьянка оплела меня всеми своими конечностями и заставила упасть на неё сверху, тут же раздвигая свои длинные ножки.
Едва удалось руку выставить, чтобы тушей своей не сильно придавить Вредину.
— Не уходи.
Где-то слишком глубоко я ждал этих слов. Сам думал предложить, но хотелось инициативу услышать именно от неё.
— Как скажешь, малыш. Только пообещай, что яйца твоего кота не будут первыми, что я увижу после пробуждения, — я заметил, как он косится в нашу сторону с личной лежанки.
— Не могу, — смеётся и утыкается мне в плечо, закидывает ножку на бедро и гладит ладошками мою спину, пока я разглядываю свои труды на тонкой шее.
— Цени мой подвиг.
Перекатываюсь на бок и прижимаюсь сзади к слегка влажному после душа телу. Девочка тут же вжимается в пах ягодицами и специально настойчиво ёрзает, когда мы оба ощущаем резкий прилив крови к стволу.
Сон после стольких раз точно будет крепким.
Глава двадцать вторая. Незнакомец
Проснулся я не от очередного кошачьего укуса, что удивительно — всю ночь приходилось отмахиваться от настойчивых попыток согнать меня с хозяйской постели.