Чёрный феникс

Росс Софи

Матвей пристально наблюдает, стараясь не упустить ни единой секунды.

Собирает пальцами несколько всё же скользнувших по лицу к подбородку капель и вталкивает указательный и средний в мой рот, поглаживая осторожно язык, которым я оставляю влажные следы на его коже.

Мы голодны друг до друга.

И это точно не тот голод, который можно унять той самой нежнейшей ветчиной. Пусть даже она окажется самой дорогой на свете.

Глава сороковая. Рокси

Вторая

попытка заняться сексом в кровати выходит куда лучше.

Поцелуи, которыми жжёт кожу от губ до набухшей под руками Матвея груди. Укусы, что оставляют на коже алые пятна. Несдержанные прикосновения к бёдрам — меня удерживают в одном положении на мягком матрасе, пока я несдержанно извиваюсь и прогибаюсь в спине от чувственности нашей близости.

Сколько раз он меня сегодня касался? Сколько раз дразнил невидимыми линиями от пальцев и точечными обжигающими прикосновениями губ?

Десятки, сотни, тысячи раз…

А мне всё мало.

Я хочу утонуть в этом мужчине. Хочу тянуть один на двоих кислород так долго, что после о возможности ходить можно будет забыть на пару дней. Или на пару недель.

Матвей прижимает меня своим телом к постели, скользит ладонью к низу живота, ныряя пальцами во влажные складки, заглушая каждый мой стон глубоким горячим поцелуем, где наши языки сплетаются в самом страстном танце, который только могут придумать на двоих мужчина и женщина.

Не понимаю, откуда в нём столько терпения.

Он впитывает каждую мою реакцию.

Распаляет так, что в некоторые моменты мне казалось — я сгорела. Сгорела как мой ещё незаконченный феникс.

А в следующую секунду воскресла из пламени, чтобы вновь и вновь хватать искусанными губами воздух, пока мужчина своими прикосновениями выбивает из меня новые протяжные стоны, от которых его губы трогает довольная усмешка.

В этот раз мы наслаждаемся друг другом медленнее.

Не срываем оставшуюся одежду, не сражаемся за право первенства, не ныряем в резкость движений.

Только удовольствие.

Опьяняющее чудесное удовольствие до приятных покалываний от позвоночника в каждую клеточку.

Моё сердце бьётся с такой скоростью, что в любой момент может сломать рёбра и прорваться в этот мир. В руки мужчины, которому оно принадлежало всё это время. Матвей просто снова выпустил его из клетки.

Влажный язык ударяет по соску, я выгибаюсь в пояснице как натянутая тетива, подставляя своё тело под ещё больший натиск сладких ласк.

Ладонь Матвея прижимается к пояснице, а после одним ловким движением я оказываюсь лежащей перед ним на животе в расстёгнутой рубашке, которую мужчина спускает с моих плеч до запястий и быстро, пока я не успела понять, затягивает тугой узел, оставляя мои руки скованными крепкими путами.

Пальцами ведет по линии позвонков, пока я пытаюсь сдуть с лица выбившиеся пряди.

— Продолжим? — практически урчит сытым котом мне в шею, а после на ягодицы опять ложится

серия обжигающих шлепков сильных ладоней, от которых кожа в алых отметинах становится ещё ярче.

Как и мои ощущения, когда тяжелая ладонь в последний перед небольшой передышкой раз ударяет по ягодице чуть сильнее и Матвей, наматывая мои волосы на кулак, утыкает меня в подушку, чтобы заглушить вскрик от яркости момента.

Соседей стоит пожалеть. Не хочется, чтобы стук полицейских в дверь заставил нас прерваться.

Щелчок.

Я отчетливо слышу какой-то странный звук.

Поворачиваю голову и замечаю в руках у Матвея телефон, а затем меня немного слепит вспышка камеры.

— Извращенец, — удивительно, что в одну секунду ты можешь дразнить мужчину своим языком без капли стеснения, а в следующую тебя заливает краской от обыденной, на фоне спермы в горле, вещи.

Прячу своё смущение и немного приподнимаю бёдра, чтобы задница в кадре получилась в более выгодном свете.

— А ты, прям, институт благородных девиц вчера закончила? — следом ощутимый укус в мою многострадальную за этот вечер филейную часть. — Это ты ещё не знаешь о моих планах на эти фотографии.

— Что? — тут же начинаю ёрзать, пытаюсь выкрутить руки из узлов. У меня ладони чешутся телефон у него отобрать и удалить весь компромат.

— Шучу я, Вредина, шучу. Успокойся, — грудью к моей спине, полностью обездвижив меня своим весом. — Или не шучу. Посмотрим на твоё поведение, — кончиком носа по виску, толкнувшись бёдрами так, что я чётко ощущаю бёдрами его твёрдость.

Рука на горле, сжимает пальцы, стволом скользнув между ягодиц. Оставляет на шее четыре пальца, большим очерчивает контур нижней губы и толкается им в мой рот, стоит мне задеть языком подушечку.

А я вредничаю и зубы сжимаю, не пропустив дальше ни на миллиметр.

— Открой, — волна мурашек по телу от грубого приказа на ухо. Подчиняюсь, покорно обхватываю губами фалангу и втягиваю глубже под ещё один толчок сзади. Пока поверхностный. — Хорошая девочка. Послушная.

Ладонь полностью возвращается на шею. Мокрое касание холодит кожу, пальцы перемещаются пониже затылка и Матвей прижимает меня щекой к постели, выпрямляясь и свободной рукой обхватывая член, раздразнивая меня прикосновениями головки к моим влажным складкам между чуть раскрытыми для него бёдрами.

— Не двигайся, милая. В противном случае всё прекратится, — искушает меня ещё больше своим хриплым голосом, давит членом сильнее, легко по смазке проскальзывая внутрь плотно обхватывающего его лона, и замирает на этих нескольких сантиметрах, испытывая, чёрт бы его поджарил, моё терпение.

Мне нужно больше.

— Если ты планируешь засыпать вместе со мной — советую поспешить прямо сейчас, потому что в противном случае не гарантирую твоё пробуждение. Я тебя лично придушу за такие выходки, — и зарычать. Для большей убедительности.