Черный Город
Шрифт:
— Не переживай, мы будем освещать тебе путь.
— Так не получится. Мы, чтобы не заблудиться в этом лабиринте, делали маленькие отметины на стенах, и, если у меня не будет в руке фонарика, я их просто не смогу увидеть. Или вы боитесь, что я наброшусь на вас и начну бить фонариком?
Соуза, несколько секунд посомневавшись, в конце концов с большой неохотой согласился и приказал одному из своих людей дать мне фонарик.
— Что ж, а теперь за дело, — сказал лейтенант, снова приставляя пистолет к моей спине. — Фонарик у тебя теперь есть, а вот насчет того, чтобы развязать тебе руки, даже не заикайся. Ну все, пошли.
Прежде чем мы тронулись в путь, я сел на землю и, извиваясь всем телом, обвел свои связанные руки вокруг таза и ног так, чтобы руки находились у меня уже не за спиной, а перед животом, а потом взял ими фонарик и, выставив его перед собой, медленно пошел по туннелю. Вскоре мы оказались на таком его участке, где вода доходила до уровня груди. Шагая по туннелю, я стал напевать песенку.
— Заткнись, — приказал мне главарь наемников. — Ты что, пытаешься сообщить своим приятелям о том, что мы приближаемся к ним?
— Именно так, — ответил я. — У моих приятелей имеется при себе оружие, которое было у Луизао, когда его убили морсего, и, если я не предупрежу их, что среди тех, кто к ним приближается, есть я, они могут открыть огонь, а мне, откровенно говоря, не очень хочется, чтобы они продырявили мою любимую рубашку.
— Если ты сейчас еще начнешь рассказывать мне сказки про морсего, я прострелю тебе ногу, — сердито заявил Соуза.
Я, однако, услышал, как идущие позади него два наемника встревоженно о чем-то перешептываются. По-видимому, рассказы о морсего не казались им обычной легендой, и после ужасной смерти одного из их товарищей и исчезновения другого они в этом темном туннеле начали очень сильно нервничать.
— Эй! — неожиданно крикнул я, с радостью думая о том, что от такого моего внезапного крика идущий за моей спиной Соуза наверняка испуганно вздрогнет. — Это я, Улисс! Я приближаюсь к вам, не стреляйте!
В действительности я не имел ни малейшего понятия о том, где мы сейчас находимся, и лишь делал вид, что иду, ориентируясь по отметинам на стенах, которые я сам тайком и делал ручкой фонарика. Поэтому мне оставалось разве что отдать свою дальнейшую судьбу в руки или Бога, или дьявола и молиться, чтобы произошло то, чего я ждал и боялся.
Мои мольбы, видимо, были услышаны, и это произошло.
Из темноты донеслось приглушенное рычание, а затем я почувствовал тошнотворный запах гниющего мяса.
— O que foi? [59] — испуганно спросил один из наемников.
— Sil^encio! [60] — резко оборвал его Соуза.
В следующее мгновение лейтенант приблизил свой рот к моему уху.
— Я знаю, в какую игру вы пытаетесь со мной играть, — заявил он, стараясь не выказывать ни малейшего беспокойства, — но со мной такие уловки не срабатывают. Так что скажи своим друзьям, чтобы они немедленно шли сюда и не делали никаких глупостей, если ты не хочешь, чтобы я пристрелил тебя прямо здесь.
59
Что это было? (португ.)
60
Тихо! (португ.)
Чтобы придать весомости своим словам, он ткнул меня стволом пистолета в спину.
— Я вам клянусь, что тут нет никакой уловки, — возразил я, со страхом думая об упирающемся мне в спину пистолете и с еще большим страхом — о том, чего я еще не видел, но что, как я знал, находилось где-то рядом. — Я же вам уже говорил, что в этом заброшенном городе обитают морсего… Вы и сами в этом только что убедились.
— Единственное, в чем я убедился, так это в том, что вам тут очень нравится издавать громкие звуки и что где-то здесь, в этом туннеле, лежит и разлагается дохлый кот. А теперь, если ты не хочешь закончить свою жизнь прямо в этой дыре, шагай вперед и не останавливайся.
— Черта с два! — вызывающе заявил я. С этими словами я, превозмогая страх, резко повернулся к Соузе, пистолет которого теперь был нацелен в мою голову. — Я не сделаю вперед даже и шага. Вы можете, если хотите, убить меня прямо здесь.
— С удовольствием, — спокойно произнес Соуза, взводя курок пистолета. — Прощайте, сеньор Видаль.
— …или же мы можем продолжить наш разговор, — поспешно добавил я. — Неужели вы не понимаете, что если мы пойдем по этому туннелю, то все погибнем.
— Ты ошибаешься, — возразил лейтенант ледяным тоном, упираясь стволом пистолета в мой лоб. — Единственный, кто здесь умрет, — это ты.
Я подумал было, что надо закрыть глаза, — как будто это притупило бы боль от пули, пробивающей мой череп, — но затем решил оставить их открытыми, чтобы при слабом свете фонариков смело посмотреть прямо в лицо своему убийце, вызывающе приподняв подбородок. «Если уж придет время умереть, — всегда считал я, — то нужно будет вести себя при этом красиво — так, как будто тебя в этот момент фотографируют».
Палец Соузы лег на спусковой крючок. Я приготовился увидеть мелькающие перед глазами картинки из моей жизни, однако если я в этот момент что-то и увидел, так это какое-то еле заметное движение за спиной второго наемника.
Я невольно отвел взгляд от темных глаз Соузы и разглядел далеко позади от него непонятно откуда появившиеся два беловатых поблескивающих кружочка, от которых шла длинная тень. От этой тени неожиданно протянулись две длинные черные конечности, которые мертвой хваткой вцепились в наемника, находившегося в хвосте группы, и резким движением утащили его в темноту — утащили так быстро, что наемник, наверное, не успел понять, что с ним произошло.
Он исчез во тьме, даже не вскрикнув. Я заметил лишь, что на его лице мелькнуло изумленное выражение, а затем от него остались лишь расходящиеся по воде круги. Как будто его никогда и не было.
80
Соуза посмотрел, оглянувшись, туда, куда смотрел я, и увидел, что один из его спутников внезапно куда-то исчез. Это повергло его в состояние оцепенения. Однако пребывал он в таком состоянии лишь две-три секунды, не дольше.
Затем, по-видимому осознав, что произошло с его подчиненным, Соуза перестал целиться в мою голову и, направив ствол своего пистолета в глубину туннеля, начал стрелять как сумасшедший в темноту. Его второй подчиненный тут же последовал его примеру и опустошил магазин своего автомата одной длинной и оглушительной очередью, отдавшейся гулким эхом в узком туннеле и наполнившей его белым дымом и удушливым запахом пороха.