Черный Истребитель
Шрифт:
– Не вижу ничего страшного в этом, - пожал плечами Саша.
– Опыт - это хорошо.
– Да нет же, - разозлилась Танька и нашла подходящие слова.
– Ты - чужой, ты навсегда чужой. Ты, может быть, больше умеешь, лучше разбираешься в людях. Но и все, что у тебя плохого было, все разочарования, все утраты - они тем более твои. И при этом - как в песне «вокруг меня чужие люди, у них совсем другая игра». Это раз. И два - ты стал собой. А мир вокруг тебя не стал твоим родным. Вы с ним разошлись, разминулись, но ты из него не вышел. И на таких условиях быть собой - в сотню раз сложнее, чем быть Петей Сидоровым. И в сотню раз более бессмысленно. Потому что там, где ты - крутой спецназовец, у тебя есть дело, государство, друзья. А когда ты здесь все тот же спецназовец, а никого иного из тебя не получится, потому что двадцать пять плюс две тысячи пятьсот лет - это ближе к двум с половиной тысячам, а не к полсотне… Что ты здесь делаешь, офицер Альянса? Что?
– Танька кашлянула, даже охрипнув после непривычно длинного для нее, да еще и эмоционального монолога. Кажется, впервые в жизни она сформулировала для себя кредо собственной жизни. Причем, экспромтом, в разговоре с не самым близким человеком. Получилось, как в анекдоте о учителе и непонятливых школьниках - «семь раз правило объяснил, на восьмой сам понял, а они еще нет».
Саша пару минут помолчал, потом ответил:
– Офицер Альянса здесь ничего не делает… Ему здесь делать нечего.
– Вот то-то и оно. И это «нечего» будет бить тебя по голове всю твою жизнь. Кувалдой. А то, что ты - офицер, а не какой-то там оболтус-слабак, тебе будет мешать застрелиться, потому что ситуация не безвыходная…
Саша печально покивал, и тут же схватился за голову. Танька слезла с кровати, зашла ему за спину, положила руки на виски. Руки что-то помнили, а вот в голове это почти не укладывалось. Нужно было легко «гладить», словно разглаживая тонкий слой муки на столе. Саша прикрыл глаза, откинулся на спинку кровати. Танька чувствовала, как ее ладони наливаются теплом и тяжестью, обретают силу. Под руками была не кожа - что-то нематериальное, жгучее, местами колющееся. И эти места нужно было сгладить, разровнять. Чтобы не кололось, не жгло. Через минуту она почувствовала, что взмокла, но продолжала, пока не поняла - достаточно. Знание было внутри. Только не в голове, а где-то в солнечном сплетении.
Саша сидел, закрыв глаза, и по лицу его Танька поняла, что сделала что-то правильное.
– Ну, как тебе?
– осторожно потрепала она его по плечу через пару минут.
Саша открыл глаза, посмотрел на нее, на стены, на лампочку под потолком, зажмурился.
– А хорошо…
– Я, конечно, не Скиннер, но стараюсь, - польщенно улыбнулась Танька.
– Хотел бы я этому научиться… - мечтательно сказал Саша.
– Только не под замком, в лаборатории, а как-нибудь по-другому.
– А ты, наверное, уже умеешь. У вас же все такие… экстрасенсы.
– Дай-ка руку?
– попросил Саша. Танька протянула к нему руку ладонью вверх. Саша остановил свою ладонь сантиметрах в пяти над ее. Танькины пальцы что-то неприятно кольнуло, она поморщилась. Потом ощущение сменилось приятным теплом и легким давлением.
– Отковыряй от имперца все железо - с ним даже будет приятно взаимодействовать… - улыбнулся Саша.
Танька толкнула его ногой.
– Тоже мне. Продукт продвинутой биотехнологии. Оборотень блохастый…
Саша только хохотнул. По руке разливалось приятное тепло, и было это тепло недвусмысленно эротичным. Танька подождала пару минут, потом отдернула руку и спрятала под себя, стараясь выдавить из ладони желание прикоснуться.
– Ты издеваешься?
– мрачно спросила она.
Саша смущенно улыбнулся.
– Ну, что получается, то получается…
– Черт-те что у тебя получается. Мне и так нифига не спится, а тут еще такие подарки.
– Танька пыталась поплотнее усесться на руку, так, чтобы рука онемела и перестала провоцировать на разные нехорошие поступки, но было уже поздно. Зловредный импульс злобного вражины просочился куда-то дальше, и Танька разозлилась не на шутку.
– Иди вообще отсюда!
Саша, улыбаясь, смотрел на нее.
– Тань, ну прости идиота. Понимаешь, это самое простое. И самое безобидное.
– Ничего себе - безобидное!
– возмутилась Танька и пнула Сашу пяткой в колено.
– Ты мне все сам рассказывал про телохранителя и клиента. Очень умно так рассказывал. Ну и что ты теперь вытворяешь?
Саша ни капли не устыдился - все смотрел на нее с милой обаятельной улыбкой.
– Ну, я вроде бы говорил о телохранителе. Клиенту позволяется…
– Сволочь, - констатировала Танька, отворачиваясь и укладываясь на постели клубочком.
– Тань. Ты еще не поняла, что я уже не телохранитель и ты не клиент? Что нам светит только одно - лаборатория Скиннера?
– пощекотал ее за босую пятку Саша.
– Кончилась моя карьера, и все уже кончилось. Осталось только добраться до Маршала и ждать, когда к нам в очередной раз придет добрый дядя с собачьим нюхом.
– А ты уже лапки поднял и сдался?
– буркнула Танька.
– Я не так уверен в себе, чтобы пытаться играть в «казаки-разбойники» с силовыми структурами.
– Спекся, - поставила диагноз Танька и со злости залепила кулаком в стену.
– Я не спекся. У меня просто было время все спокойно обдумать. И придумалось мне, что человек, заявляющий: «Только наберите номер и продержитесь два часа», располагает всеми возможностями найти нас и взять тепленькими. Это тебе не мелкий мафиозо Маршал, каких в Москве еще пара десятков.
– А за границу?
– уныло спросила Танька.
– А выпустят?
– в тон ей ответил Саша.
– А нелегально? В Белоруссию, потом в Прибалтику, потом в Швецию какую-нибудь?
– Мысль, конечно, интересная. Да и через Кавказ тоже уходят. Только с политическим убежищем у нас никак не выйдет - не того полета птицы. И у нас нет там ни связей, ни достаточного количества денег. Так что есть все шансы быть препровожденными под белы руки опять-таки в нежные объятия Скиннера.
– Ну, хотя бы попытаться можно…
Ночную тишину разрезало жужжание. Саша секунду соображал, потом вспомнил:
– Моя мобила…
1. Кэсс: День 5й
Утро случилось к полудню. Кэсс, скрипя зубами, откинула крышку капсулы. Удивила ее яркость ощущений, словно после разгонки. Опять сейчас что-нибудь случится, и она не сможет просто посидеть и поразмыслить. На лице встречавшего ее медика было совершенно симметричное раздражение.
– Я сегодня убью кого-нибудь в штабе, - заявил он, с трудом владея голосом.
– Или подам в отставку!
– Вот в отставку не надо!
– испуганно попросила Кэсс.
– В чем дело-то?
– А вам опять на вылет, - медик трехэтажно выругался.
– Разгонку я уже закончил.