Черный камень. Сага темных земель
Шрифт:
Меня даже посетила мысль, что это — своеобразное динамо жизни, куда более близкое к бессмертию, чем подверженное разрушению человеческое тело, овеществление вселенского секрета, более удивительного, чем мифический фонтан, разыскиваемый Понсом Де Леоном. На душу мою снизошло внеземное озарение и я вдруг страстно пожелал, чтобы Это стучало и билось в моей собственной груди, на месте ничтожного сердчишки из мускулов и тканей.
Тут док Блейн что-то невнятно вскрикнул, я очнулся от своих грез и обернулся.
Шум от его появления был не больше, чем шорох ночного ветра в кукурузных стеблях. Еще секунду назад
Тень Зверя
Началом этой мрачной истории послужил револьверный выстрел.
Один человек рухнул с пулей в груди, другой — стрелявший — обратился в бегство, выкрикнув на прощание несколько грязных, угрожающих слов.
Пока девушка стояла ни жива ни мертва от страха и горя, спина негодяя, широкая и сутулая, как у гигантской обезьяны, замелькала среда деревьев на краю лагеря. И часа не прошло, а хмурые и решительные люди с ружьями уже отправились прочесывать сосновый лес, и грозная эта охота затянулась до ночи. Тем временем жертва беглеца металась в бреду.
— Сейчас он по притих; надеюсь, выживет, — сказала Джоан, когда наконец вышла из комнаты, где лежал ее младший брат. Она устало опустилась на стул и дала волю слезам.
Я сидел рядом и успокаивал ее, как ребенка. Я любил ее, и она отвечала взаимностью. Повинуясь голосу любви, я променял ранчо в Техасе на лагерь лесорубов, где ее брат вел дела своей компании.
В лагерь я вернулся через час после выстрела и уже не застал отряда мстителей.
— Расскажи обо всем подробно, — попросил я. — Я ведь почти не знаю, что стряслось.
— Что тут рассказывать? — апатично произнесла Джоан. — Этого человека зовут Джо Кэгль, он плохой в любом смысле этого слова. Я дважды замечала, как он подглядывал в мое окно, а нынче утром он выскочил из-за штабеля бревен и схватил меня за руку. Я подняла крик, Гарри прибежал и огрел его дубиной. Кэгль выстрелил в моего брата, а перед тем, как убежал, пообещал отомстить и мне. Он как дикий зверь, ей-богу!
— Что он тебе сказал? — Я невольно сжал кулаки.
— Что доберется до меня, когда ночь потемнее выдастся. — С фатализмом в голосе, который и удивил, и огорчил меня, она добавила: — И он это сделает. Когда такой мерзавец добивается девушки, его ничем не остановить. Разве что пулей.
— Пулей так пулей, — хрипло пробормотал я и встал. — Пойду разыщу ребят. А ты до нашего возвращения не выходи из дому. Утром Джо Кэгль будет не опасен девушкам.
Оставив Джоан у ложа брата, я вышел за порог и встретил одного из наших парней. Он споткнулся в потемках о корень и подвернул ногу — пришлось вернуться
— Пока — ни единого следа, — ответил он мне. — Мы обыскали сосняк вокруг лагеря, и теперь ребята цепью движутся к болоту. У Джо нет ни коня, ни харчей, — далеко он уйти не мог, а наши почти все верхом. Он ведь хитрый, что твоя зверюга, даже с виду — настоящая горилла. Как пить дать, на болоте схоронился, там ведь неделями отсиживаться можно. Да и где ж ему еще быть, ведь мы тут кругом все обшарили, я тебе уже говорил. Не в Гиблой же усадьбе…
— А почему бы и не там? И где она, усадьба эта?
— Старый тракт знаешь? Ну, тот, по которому раньше лес вывозили? Это на нем, милях в четырех отсюда. Но Кэгля там искать — только время терять. Никто из наших и близко не подойдет к усадьбе, хоть ты режь его. Бона, лет пять назад один парень десятника прикончил, а потом дал деру по Старому тракту. Целая толпа за ним гналась, и что ты думаешь? Как добежал до Гиблой усадьбы, поворотил назад и сдался. Нет, голуба моя, хоть на что поспорю, Джо Кэгль к усадьбе на выстрел не приблизится.
— Почему у этой усадьбы такая худая слава? — поинтересовался я.
— В ней вот уже лет двадцать никто не живет. Последний, кто там селился, как-то ночью вылетел из верхнего окна и сломал себе шею. Потом один путешественник, совсем еще мальчишка, побился об заклад, что переночует в усадьбе, а утром друзья нашли возле дома его труп с разбитым черепом. Как раз в ту ночь проезжал там один местный мужичок, так он клянется, что слыхал жуткий вопль и видел, как мальчишка летел со второго этажа. А что там дальше было, мужичок не знает, потому как задерживаться ему не захотелось. Но вообще-то Гиблой усадьбой этот дом прозвали еще раньше…
Но мне уже наскучила байка о привидениях. Такой уж я человек — не люблю сказки, особенно длинные и глупые. На Юге почти в любом городке или его окрестностях обязательно найдется своя «гиблая усадьба», а уж легенд, с нею связанных, и не счесть.
Я перебил лесоруба, осведомившись, в какой стороне искать отряд, а затем взял с него обещание позаботиться о Джоан до моего возвращения. После чего уехал на его коне.
— Не заблудись, — громко напутствовал меня лесоруб. — В наших соснах чужаку заплутать — раз плюнуть. Ищи огни — у парней факелы. И держись подальше от Старого тракта.
Легким галопом конь вынес меня на обочину дороги, что просекала лес в нужном мне направлении, и я натянул поводья. Под прямым углом от этой дороги уходила другая — знававшая лучшие времена, а ныне едва различимая. Тот самый Старый тракт, пообочь которого стоит Гиблая усадьба.
Я колебался. Ибо, в отличие от других лесорубов из нашего лагеря, вовсе не был уверен, что Джо Кэгль как чумы боится этого местечка. Чем больше я об этом думал, тем чаще задавался вопросом: где, если не в Гиблой усадьбе, укрыться беглому преступнику от суеверных мстителей? Как ни крути, Кэгль — парень необыкновенный, сущий дикарь, бестия в человеческом обличье. По части ума настолько примитивен, что вряд ли способен разделять местные предрассудки. Так отчего бы этому негодяю не спрятаться там, где его будут искать в последнюю очередь? Уж коли он не убоялся нашего возмездия, разве испугается каких-то баек о привидениях? Если и вспомнит их, то со зверской ухмылкой на физиономии.