Черный Камень
Шрифт:
Интересно, куда он чешет весь такой таинственный? Не успев сообразить, зачем это делаю, я резко развернулся и тихо отправился следом. Филин недовольно зашипел.
— Тише, Диоген!
— Куда тебя несет? Говорю же, нельзя ночью шляться.
— Отстань, а? Видишь же, не до тебя. Валил бы ты лучше домой.
Не ответив, мой пернатый друг взвился ввысь и через мгновение скрылся из виду. А я ускорил шаг, стараясь держаться в тени деревьев, и вскоре почти догнал Элмера. Он быстро двигался в сторону площади, но теперь шел гораздо тише и ближе к избам, из чего я сделал вывод, что староста хочет остаться незамеченным.
Через несколько минут мы достигли рынка. Продавцы давно убрали лотки и ушли спать, и только наши фигуры бесшумно скользили в темноте.
Миновав площадь, Элмер свернул на улицу, ведущую к хижине знахаря Гордея. Сделал сотню шагов и взял правее. Пристроившись за ближайшим дубом, я с удивлением понял, что направляется он к нищенке, до сих пор сидящей у обочины.
Она встала при его приближении, он что–то тихо сказал, но вдруг кинулся на нее, вцепился ручищами в шею и начал душить. Гвида охнула, захрипела, в лунном свете блеснули ее глаза, полные изумления и ужаса.
— Стой! Ты что творишь?! — заорал я, выскакивая из–за дерева.
Элмер резко обернулся, оттолкнул нищенку и бросился бежать. Я подскочил к едва стоящей на ногах женщине и только успел ее подхватить, как она тяжело осела на землю. Лицо ее потемнело, рот был широко открыт.
— Что случилось, Гвида? За что он тебя?
— Выжить… меня хочет… Сказал, мол… проваливай отсюда… Пришибу…
Голос ее срывался, она тяжело дышала, слова явно давались ей нелегко.
— Но почему?
— Он знает, что я не позволю темным… деревню захватить.
— Так значит, он все–таки последователь Ордена?
— Не сомневайся. Только молю… пока об этом ни слова! Ежели правда сейчас наружу выйдет, это… сделает его только сильнее.
Я пожал плечами.
— Хорошо. Здесь нельзя оставаться, Гвида. Куда тебя проводить?
Она слегка сжала мою руку.
— Спасибо, добрый человек. С тех пор, как мою хибару спалили, я прямо здесь и ночую. Да и нельзя мне отсюда никуда уходить. Это мой долг. Я должна видеть все, что творится в деревне. Нужно следить, чтоб силы зла не затеяли дурного.
— А вдруг Элмер вернется?
— Сегодня уже не появится. А потом… Осталось у меня несколько защитных свитков. Их не пробьет даже такой мощный воин, как он. Так что ступай спокойно, не тревожься обо мне.
— Ну, как знаешь.
Я пожал плечами и, махнув рукой, направился вдоль по улице. Шел и все время оборачивался, пока жалкая фигурка нищенки не растаяла в темноте.
По дороге в голову лезли невеселые мысли. Раз Элмер заодно с Максом, значит, теперь он мой враг.
Едва я переступил порог дома, как Диоген, облегченно вздохнув, пробубнил:
— Нельзя было вернуться пораньше? Зачем шляться в такую темень?
Блин, лучше б попугая завел.
— Не наглей, а? — устало попросил я. — Ворчишь, как старый дед. Да и не темно вовсе, луна светит.
Филин, однако, ничуть не смутился, напротив — перья над его глазами задрожали, он приосанился и важно изрек:
— То–то и оно. Как раз при лунном свете Дети Бездны и появляются.
— Кто?!
— Эх, ничего–то вы, странники, не знаете. Ладно уж, так и быть, расскажу, — он встряхнул крыльями и поудобней устроился на буфете. — Давным–давно, ещё до Великой Битвы, кто–то наслал порчу на горы Безмолвия: трава на альпийских лугах пожухла, деревья высохли, а лежавший на вершинах снег превратился в серую слизь, отчего ручьи и родники пересохли. Для народа зенолов, жившего в тех местах, наступили страшные времена: падеж скота, неурожай, болезни, голод, да ещё и Горные Великаны повадились нападать на деревни…
Великаны, Горы Безмолвия… Где–то я уже слышал о них.
— Какие они, зенолы? Бледнокожие, с черными губами?
Филин важно кивнул.
— Видел, значит? Все–таки ты не безнадежен.
— Конечно, нет. Мечом могу так ткнуть, что искры из глаз посыпятся.
— Не отвлекайся, — заторопился Диоген, уловив намек. — Так вот, отправились тогда вожди зенолов за советом к пещерным шаманам. Те провели ритуал и дали ответ: Дух Гор требует жертву. Нужно сбросить в Черное Ущелье тринадцать сотен младенцев, и тогда порча будет снята.
— Тринадцать сотен?! И они послушались?! — не выдержал я.
Диоген кинул на меня недовольный взгляд, я демонстративно приложил ладонь к губам и притих.
— А что им оставалось? Сбросили в бездонное ущелье плачущих младенцев, и все стало по–прежнему. Народец вздохнул было свободно, но тут на него обрушилась новая кара, плата за кровавую жертву. Иногда при свете луны к ним из иного мира стали приходить мертвые младенцы, белые, жуткие. Их прозвали снежить. С тех пор зенолы в вечной опасности. Спастись от Детей Бездны трудно: от их укуса тело быстро превращается в ледышку.
— Бр–рр… Но я-то тут при чем?
— Снежить бродит по всему Синеусу, ищет ночных путников. Поэтому и прошу — в лунные вечера давай сидеть дома. Глядишь, и ужин пораньше будет.
Ну, Диоген Христианович! Ну, Андерсен! Так он все это сочинил, чтобы еду получить? Талант!
— Ну ты пожра–ать. А в харчевне мы чем, по–твоему, занимались? — я покачал головой и отломил ломтик пирога. — Ладно уж, держи, заслужил.
Кусок он тут же стрескал, но на этом не успокоился.
— Там только перекусывали, а ужин должен быть сытнее, — начал было Диоген, но, узрев перед клювом мой кукиш, обиделся и замолчал.
А я почесал зудящую ранку на предплечье — она осталась после укола, сделанного еще на континентальной базе — и завалился на печь. Надо было спросить у филина, что за Великая Битва такая, который раз про нее слышу. Но шумное посапывание с буфета свидетельствовало о том, что моя птица уже дрыхнет без задних ног.
Глава 14. В Мрачной пещере
Хоть я и повысил накануне интуицию, пророческий сон мне присниться не пожелал. Опять одни тени, неясные голоса и приглушенный плач. Ладно, будем ждать.