Черный кот. Три орудия смерти (сборник)
Шрифт:
В этом месте судья вмешался в судебное заседание, огласив:
– Это в высшей степени неуместное заявление. В обвинительном акте, на основании которого проводится данное судебное слушание, нет ничего, касающегося ограбления.
Тут раздался жизнерадостный голос заключенного:
– Ничего, милорд, я не возражаю.
Но ввиду грубого нарушения судебной процедуры на него никто не обратил внимания. Судья и обвинитель скорбно смотрели друг на друга, пока прокурор, извинившись, не продолжил свою речь.
Как бы то ни было, заявил он, сомнений в обоснованности
К присяге привели констебля Бриндла. Его свидетельство прозвучало как один длинный монотонный монолог без сколько-нибудь заметных пауз, словно все это было даже не одно предложение, а одно слово.
– Действуя на основании полученной мной информации я проследовал за обвиняемым от дома достопочтенного Нормана Нэдуэя до кинотеатра Иперион держась в сотне ярдов позади него я увидел как обвиняемый сунул руку в карман пальто мужчины стоящего под фонарем попросив мужчину осмотреть свои карманы я последовал за обвиняемым который смешался с толпой перед кинотеатром какой-то человек в толпе обернулся и заявил что обвиняемый залез к нему в карман он хотел подраться с обвиняемым и я подошел чтобы предотвратить драку я спросил вы обвиняете этого человека и он сказал да обвиняемый сказал а что если я предъявлю ему обвинение в нападении пока я опрашивал пострадавшего обвиняемый подбежал к другому человеку в очереди и сунул руку в карман его сюртука тогда я попросил этого человека осмотреть свои карманы и арестовал обвиняемого.
– Вы желаете подвергнуть этого свидетеля перекрестному допросу? – спросил судья.
– Я уверен, что ваша светлость простит мне неосведомленность о правилах этого суда, – произнес обвиняемый. – Но могу ли я на данной стадии поинтересоваться, собирается ли обвинение вызывать тех троих, кого я предположительно обворовал?
– Я готов сообщить вам, – ответил обвинитель, – что мы вызываем Гэрри Хэмбла, клерка букмекерской конторы, того самого, который по заявлению констебля угрожал обвиняемому избиением, а также Исидора Грина, учителя музыки, ограбленного самым последним.
– А как насчет первого джентльмена? – спросил обвиняемый. – Почему не вызывают его?
– Видите ли, милорд, – ответил прокурор, – полиции не удалось установить его имя и адрес.
– Могу ли я спросить у свидетеля, – произнес Алан Нэдуэй, – как так получилось?
– Понимаете, – замялся констебль, – дело в том, что я на минуту выпустил его из виду, а когда обернулся в его сторону, он уже исчез.
– Вы хотите сказать, – спросил Нэдуэй, – сообщили человеку о том, что он стал жертвой ограбления и сможет получить обратно свои деньги, а он мгновенно сбежал, даже не назвав свое имя, как будто сам был вором?
– Ну, я этого не понимаю, вот и все, – ответил полисмен.
– С позволения вашей светлости, – снова заговорил обвиняемый, – мне хотелось прояснить еще кое-что. Свидетелями числятся два человека, но лишь один из них, а именно мистер Хэмбл, заявлен в качестве свидетеля обвинения. Похоже на то, что с третьим свидетелем тоже вышла какая-то неувязка? Вам так не показалось, констебль?
За пределами бесчеловечной шарманки своих официальных показаний полисмен оказался вполне человечным созданием, не лишенным к тому же чувства юмора.
– Должен признаться, он действительно напустил тумана, – кивнул полисмен, безуспешно пытаясь скрыть ухмылку. – Он оказался одним из этих артистических музыкальных ребят, и его представления о подсчете денег – это что-то невероятное. Я попросил его проверить, все ли на месте, и он пересчитывал свои деньги шесть раз подряд. Несколько раз у него вышло два шиллинга восемь пенсов, потом – три шиллинга четыре пенса, а пару раз он досчитался до четырех пенсов. Поэтому мы тут же решили, что его показаний нам будет недостаточно…
– Это совершенно неправомерно, – вмешался судья. – Насколько я понимаю, свидетель Исидор Грин должен давать показания позже. Я бы порекомендовал обвинению как можно скорее пригласить своих свидетелей.
Грудь мистера Гэрри Хэмбла украшал очень пестрый галстук, а на его лице застыло выражение сдержанной веселости, которую можно увидеть в людях, ценящих свою респектабельность даже в пивном баре. Впрочем, он был вполне способен на искренние вспышки эмоций и тут же признал, что двинул в челюсть парню, который попытался обшарить его карманы. В ответ на вопросы обвинителя Хэмбл изложил свою историю почти так же, как это до него сделал констебль, разве что слегка преувеличив часть, в которой речь шла о том, как он расправился с вором. Отвечая обвиняемому, признал: он немедленно отправился в «Свинью и Свисток» на углу улицы.
Обвинитель с напускным негодованием вскочил с места, требуя разъяснить значение этих грязных намеков.
– Насколько мне кажется, – сурово произнес судья, – обвиняемый намекает на то, что свидетель не знал в точности, какой суммы он лишился.
– Вот именно, – произнес Алан Нэдуэй, и в раскатах его низкого голоса звучало что-то странно-завораживающее. – Я действительно намекаю на то, что свидетель не знал в точности, какой суммы лишился. – Затем, повернувшись к свидетелю, он поинтересовался: – Я не ошибусь, если предположу, что вы отправились в «Свинью и Свисток» и начали угощать всех подряд, как будто на радостях?
– Милорд, – взорвался обвинитель, – я решительно протестую против того, что обвиняемый бесцельно очерняет свидетеля.
– Я его очерняю! Да я его восхваляю! – тепло воскликнул Нэдуэй. – Я его превозношу и почти обожествляю! Указываю на то, что он продемонстрировал древнюю добродетель гостеприимства. Если говорю, что вы устраиваете превосходные званые обеды, разве я вас очерняю? Если вы пригласили на обед шестерых других прокуроров и приводите их в доброе расположение духа, станете ли вы скрывать это как преступление? Скажите, мистер Хэмбл, разве вы стыдитесь своего радушия? Разве вы скряга и человеконенавистник?
– О нет, сэр, – с легкой оторопью отозвался Хэмбл.
– Может, вы враг рода человеческого, мистер Хэмбл?
– Что вы, сэр, – почти застенчиво произнес Хэмбл. – Нет, сэр, конечно нет, – уже более решительно добавил он.
– Насколько я знаю, вы всегда испытываете дружеские чувства к своим собратьям, – продолжал обвиняемый, – и особенно к своим ближайшим приятелям. Вы всегда готовы оказать им дружескую услугу и угостить их стаканчиком-другим при любой возможности.
– Надеюсь, что так, сэр, – отозвался добродетельный букмекер.