Черный Кровавый Триллиум
Шрифт:
Приказ был ясен — он шел из сердца болотистой, несчастной, полной страхов и тайн земли. Рувенда выстонала этот приказ, дала силы, напутствие. Теперь вперед!
И Кадия бросилась к лестнице. Сбегая вниз, она еще успела разглядеть, что свет в зале окончательно погас, серая вековая дымка снова висела там. Уже на последней ступеньке принцесса услышала дикие крики, отчаянную ругань, лязг железа, топот сотен ног. Она, не раздумывая, нырнула в беспросветную мглу и выскочила из нее под скрещенными мечами, которыми безжизненные синдоны защищали вход в таинственный город.
У самых ворот, под высокой стеной, разгоралась битва. Колонна лаборнокцев была атакована
Потом Кадия не раз говорила — даже клялась,— что тот бой ей никогда не забыть. На что могла рассчитывать плохо обученная девчонка в стычке с опытным, хорошо вооруженным бойцом? Хэмил был одним из лучших фехтовальщиков в армии лаборнокцев, уступая в мастерстве разве только принцу Антару. Однако вселившийся в нее дух борьбы, боевое вдохновение, решительность и ловкость на какое-то время уравняли шансы. Ей даже удалось развернуть генерала спиной к уйзгу, который попытался поразить врага копьем. Однако Хэмил выказал невероятную прыть — успел отразить нападение оддлинга, при этом, поймав на ложном движении, едва уловимым взмахом срезал тому голову и сразу повернулся к Кадии. Ему хватило двух выпадов, чтобы заставить принцессу отступить. Он, по-видимому, успел все рассчитать и погнал ее именно туда, куда ему требовалось. Принцесса не заметила препятствия и споткнулась о мертвое тело. При падении она едва не выронила меч, однако успела схватить его за лезвие и, когда Хэмил занес руку для последнего удара, выставила вперед рукоять и закричала:
— Ты сам хотел этого! Гляди, человек, питающийся кровью!
Очи на набалдашнике открылись — Хэмила качнуло, он выронил меч. Глаза на рукояти полыхнули огнем, из них вырвалось адское пламя. Колени у генерала подогнулись — он застонал, а потом вскрикнул так, что принцессу бросило в дрожь.
С Хэмилом случилось то же, что с Голосом. Кадия, как завороженная, смотрела на кучку пылающих углей, сохранивших форму человеческого тела. Реальность вернулась к ней несколько мгновений спустя — победными возгласами уйзгу, паническими криками лаборнокцев, визгом топителей. Враги не выдержали напора оддлингов и бросились к реке, к оставленному утром лагерю.
Один из скритеков наскочил на Кадию — в тот же миг из набалдашника ударил луч света, и нападавший зашатался. Он разделил участь генерала.
— Госпожа Меча...
Кадия обернулась на зов — к ней подполз раненый ниссом.
— Джеган! — вырвалось у нее.
И тут же кто-то мысленно окликнул принцессу:
Доченька!
Голос явился из неимоверной дали, он был полон боли и раскаяния. Как только раненый застонал, голос деликатно умолк.
Кадия подняла голову, огляделась по сторонам. На туманной завесе, прикрывавшей вход в таинственный город, серебрился Триллиум. Над головами синдон развевались световые вымпелы. Или ей это только мерещится?
Кадия неожиданно для самой себя зарыдала. Возможно, когда-нибудь, через много лет, явятся другие, кто спасет народы Рувенды,— так уже случилось однажды на Гиблых Топях, много-много лет назад. Она о них ничего не знает. Она и своего будущего не знает — верит только, что родина будет свободна. Раньше или позже, ее ли усилиями или стараниями ее потомков. Это неважно... Главное сейчас — сделать все, что она может. Даже больше...
«Я должна довести дело до конца»,— подумала она.
И тихий, явившийся издалека голос ответил:
Так тому и быть.
«Но для этого мне самой надо измениться».
Ты изменишься.
«Я многое должна изучить, многим овладеть».
Помех не будет.
«Что нас ждет впереди?»
Ответа не последовало. Итак, ей позволили заглянуть в нечто, не доступное обыкновенному человеку, что лежит за пределами человеческого понимания. Ей показали краешек запредельного мира — возможно, указали путь туда... Харамис жаждала этого. Пытались найти силу, с помощью которой можно пробить туда брешь, и Хэмил, и Волтрик, и Орогастус. Но все они искали то, чего не существовало или, возможно, что не дается в грязные руки. Тьма уже осквернила ту силу, которая движет миром.
Слезы потекли по ободранному, в кровоподтеках, лицу Кадии. По-прежнему сжимая в руке талисман, она с укором подумала о том, что ее безрассудству и наивности нет предела — кто же распахнет ей дверь в будущее, кроме нее самой? Но для этого надо прожить жизнь. А минуты вдохновенного прозрения или случайного провидчества даром не даются. Вот, например, генерал Хэмил, жаждавший крови,— поле жертвоприношений лежало перед ней. Оно было обильно полито кровью.
«Никому не дано,— усмехнулась она,— безнаказанно проникнуть в грядущее. Никому!»
Ее удел — исполнение долга. Вот ее будущее!
Наконец она обратила внимание, что звуки битвы стихли, странная тишина спустилась на землю. Взор прояснился. Неподалеку, выстроившись по родам и племенам, стояли оддлинги — ниссомы и уйзгу. Впереди всех — Джеган с рукой на перевязи. Заметив, что принцесса Кадия из королевского рода Рувенды смотрит на них, они издали приветственный клич и начали потрясать оружием. Это был победный салют. Перед девушкой плотными рядами стояли воины, сумевшие переступить через заветы предков, впервые за тысячи лет решительно встав на Тропу войны.
«Отныне у них у всех — одна цель, один вождь,— подумала Кадия,— потому что моя воля, мой призыв к сопротивлению сплотили их».
Кровь быстрее побежала по жилам. Теперь она не одна, теперь ей не надо прятаться в болотах, теперь у нее есть армия — отряд, стоявший перед ней, составлял лишь малую толику тех несметных дружин, которые собирались по всей Рувенде.
— Время пришло,— сказала она.— Выбор сделан!
Принцесса вымолвила эти слова негромко, но ее услышали в самых дальних рядах. Кадия вскинула меч и отсалютовала своему войску — всем, кто оставил родные хижины и на лодках, плотах, пешком, в одиночку и группами отправился в путь. Всем, кто перед дорогой проверил оружие, подточил острия дротиков, смазал свежим ядом стрелы для духовых трубок, уложил в вещмешок припасы, поцеловал родных и зашагал, заработал веслом, запел боевую песню. Кадия едва разбирала ее смысл, но в ней говорилось о том, что разлука будет недолгой, враг будет повержен, в замки Рувенды вернутся мир и спокойствие. Она не подпевала своим воинам, выстроенным на поле первой победы,— она высоко держала меч, и его ярко-зеленый клинок поблескивал в лучах полуденного солнца.