Черный Кровавый Триллиум
Шрифт:
— Из еды не осталось ничего, кроме сухих корешков,— пожаловался он.—Ну и денек! — Он отрезал ножом несколько кусочков и протянул их Кадии.
Она взяла и машинально стала жевать.
— Когда я была маленькой девочкой и ты впервые взял меня на болото, ты научил меня есть такие вещи. Помнишь, как часто мы сидели на сухом пайке, когда сражались с солдатами Волтрика?
Джеган кивнул:
— Мы долгие годы были друзьями, Пророчица. Как я могу покинуть тебя?
Он улыбнулся и протянул ей еще кусочек корешка.
Кадия взяла и отвернулась —
— Спасибо тебе, Джеган.
Некоторое время они молча ели. Джеган поделился с ней водой из фляжки.
Наконец она проговорила:
— Харамис считает, что я не права. Неужели это так? Скажи мне правду, старина!
Джеган подумал немного, а потом ответил:
— Да. Ты не права. Эта война, придуманная тобой,— плохая идея. Если ты заглянешь в глубины своей души, ты увидишь, что тобою руководили черные мотивы. Но ты не хотела признаться в этом даже себе самой.
— О чем ты говоришь? Что же это за мотивы, скажи без обиняков!
— Не могу, Пророчица. Ты поверишь мне только тогда, когда сама все поймешь, но я думаю, что всему виной потеря талисмана.
Она кивнула, соглашаясь.
— Да. Без него я уже не была вождем.
— Чепуха! — резко ответил ниссом.
Кадия изумленно заморгала. Он никогда не осмеливался говорить с ней столь неуважительно.
— Но ведь ты сам сказал, что всему виной — потеря талисмана!
— Ты не так поняла. В твоем талисмане была заключена великая сила — волшебная сила! Но она не была частью тебя! В талисмане не были заключены ни твоя собственная сила, ни твоя жизнь, ни то, что наполняет жизнь смыслом. Дорок Шики пытался объяснить тебе это, я говорю то же самое.
— Вы оба ошибаетесь!
Он покачал головой, отрезая еще кусочек корня и отправляя его в рот. Прошло несколько минут, прежде чем он снова заговорил:
— Немногим из нас Триединый дарит такую вещь, как власть. Сама по себе власть ни хороша, ни дурна, но она может действовать и во зло, и во благо: все зависит от того, как ею распорядиться. Кто-то может отказаться от нее из добрых побуждений и при этом остаться самим собой. Потеря власти огорчительна, а порой и невыносима, но это не позор.
— То, что Анигель отдала свой талисман колдуну, было непростительной трусостью с ее стороны!
— Нет,— сказал старый охотник.— Она сделала это ради любви, а более благородного мотива не существует. Самоотверженность королевы не опозорила и не унизила ее.
— Зато я и опозорена и унижена! И доказательство тому — отказ Народа от моего лидерства! — Она подняла злополучный амулет.— Вот оно, доказательство!
— Нет, это не так. Я думаю, ты ничего не потеряла, просто отчаянно боролась с чем-то, что омрачало твою душу. Талисман не был частью твоей души, пока ты сама этого не захотела.
— Не понимаю, что ты хочешь сказать. Мне ясно только одно — я лишилась дела своей жизни, теперь я — жалкое, никчемное существо. Мне кажется, сердце мое разорвется от боли. Что делать, Джеган? Я не знаю, что теперь будет со мной...
— Королева Анигель очень нуждается в твоей помощи,— сказал старый охотник.— Ей угрожает восстание внутри страны и вторжение захватчиков извне, и ее собственный Триллиум тоже стал кровавым, потому что ее любовь к тебе превратилась в ненависть. Ты сможешь позабыть о вашей ссоре и постоять за сестру?
— Но разве Ани примет от меня помощь после того, как я наговорила ей столько ужасных вещей? Сомневаюсь... Но ты прав, Джеган. Я судила сестру слишком строго — может быть, потому, что я ничего не знаю о любви мужчины и женщины. Она искренне верила в то, что, выкупив Антара и успокоив свою смятенную душу, принесет пользу своей стране в тяжкую минуту испытания. Она просто не понимала, что три талисмана гораздо важнее для безопасности всего мира, чем ее собственная семья и даже ее страна. Это решение было глупо и сентиментально, но я напрасно обрушила на нее свою ярость.
Джеган кивнул:
— А война, в которую ты хотела ввязать Народ? Разве ты не понимаешь, насколько неверна твоя идея?
Кадия посмотрела на него и после длительной паузы заговорила неуверенным и в то же время полным негодования голосом:
— Неужели... неужели я хотела этой войны только для того, чтобы вернуть утраченную власть? Ох, Джеган! Неужели я могла быть такой эгоистичной?
— Ты можешь обвинять себя в этом, только если действовала сознательно.
— Нет! — В ее крике слышалось отчаяние.— Клянусь сердцем, у меня не было такой цели...— Она отвела взгляд, на лице ее отразился ужас.— Но ведь мы не всегда осознаем, что таится в глубинах души. И возможно,— о Боже! — возможно, меня захлестнули эмоции. Ты знаешь, какой нетерпеливой я всегда была! Достаточно было искры, и я вспыхивала подобно сухой былинке! Владыки воздуха, сжальтесь надо мной! Я вижу теперь... но что же мне делать?
Джеган сказал:
— Ты можешь все исправить, если забудешь об оскорбленной гордости и будешь любить. Любить Народ, отвернувшийся от тебя! Любить своих сестер!
— Но ведь я люблю Народ всеми силами души! Ты знаешь это.— Кадия была вне себя от горя.— И конечно, я очень хочу отправиться сейчас же к Анигели и помочь ей чем могу, вернуть ее любовь. Но я не смогу добраться до нее. Чтобы попасть в Дероргуилу, в такую ужасную погоду потребуется не меньше двадцати дней.
— Нет, это не так,— сказала внезапно появившаяся из ниоткуда Великая Волшебница.
— Хари! Ты говорила, что будешь все слушать...— Кадия разрывалась между старой обидой и новыми чувствами раскаяния.— Тогда ты все знаешь. Скажи: я правильно оценила саму себя?
— Ты сама можешь ответить на этот вопрос, сестричка.
Кадия сжала рукой амулет:
— Я была не права по отношению к Анигели, к Народу. И к тебе — тоже. Я очень сожалею об этом, и, если Триединый позволит, я бы хотела искупить свою вину перед вами.
Когда она разжала руку, вид у нее был успокоившийся.