Черный лебедь
Шрифт:
Его дерзкое поведение должно было только подлить масла в огонь. И Лич, готовый вспыхнуть как порох — только спичку поднеси, решил, что, если быть похитрее, ему наверняка удастся осуществить то, что сорвалось вчера.
— Да, что тебе нужно? Если ты опять пришел скандалить, лучше сразу убирайся.
«Лучшего и не придумаешь», — подумал де Берни и, приняв вызывающий вид, приблизился на шаг к Личу — под неусыпным оком Уогана.
— А ты не очень-то любезен, Том, — сказал он.
Лич не поверил своим ушам — ведь еще вчера француз вел себя, как последний трус. Однако капитан остался верен избранной тактике.
— Любезен?
— О, неужели не с чего? Честное слово, Том, ты ведешь себя на редкость вызывающе!
— Вызывающе! О-го-го! Месье считает, что я веду себя вызывающе! Ты, как и все твои бравые сородичи, привык прятаться за чужие спины: пускай, мол, другие грызутся, а сам — в кусты.
— И ты действительно в этом уверен?
— Не слепой — вижу.
Тут в разговор решил вмешаться Уоган:
— Ну чего вы, в самом-то деле! Лучше вспомните про караван и помиритесь, как старые добрые береговые братья, — ради общего-то дела!
— Я этого только и жду, Уоган, — сказал де Берни. — Это мое самое искреннее желание… Вчера своими словами Том оскорбил мою честь. И если сейчас он возьмет их обратно, я готов все забыть.
Зная взбалмошный характер Лича, он очень надеялся, что капитан первый бросит ему вызов. И его надежда оправдалась.
— Его честь! — насмешливо воскликнул Лич. — Твою честь! Тебе ли говорить о чести!
Он расхохотался и подмигнул Уогану, чтобы тот разделил с ним радостный смех, прозвучавший как оскорбление.
Но здоровяк ирландец, как ни странно, был серьезен. В его глазах мелькнула тревога. Хотя лицо казалось по-прежнему гордым, как и голос де Берни, когда француз спросил:
— Не скажешь ли, капитан, что это тебя эдак рассмешило?
— Ты, черт бы тебя побрал! Ты со своей честью, трус вонючий!
Мгновение спустя Лич пошатнулся, получив увесистую пощечину, которой неожиданно наградил его француз. Понимая, что дело зашло слишком далеко и слов Лича оказалось больше чем достаточно, де Берни проделал все так быстро, что Уоган и глазом не успел моргнуть.
Едва устояв на ногах, растерянный и взбешенный, Лич отступил на пару шагов. Его лицо побелело как полотно, глаза полыхнули дьявольским огнем. Он принялся расстегивать камзол.
— Клянусь всемогущим Господом! Сейчас я выпущу из тебя кишки, мерзкая гадина, чтоб ты знал!..
— Стой, капитан! Пресвятая дева! Стой же! — крикнул Уоган.
Лич тут же набросился на него:
— Ты что, думаешь, я собираюсь терпеть оплеухи от всяких проходимцев? Я успокоюсь только тогда, когда выпотрошу его как вонючую курицу!
На губах у него выступила пена, глаза безумно сверкали.
В отчаянии Уоган стал ломать себе руки. Он попробовал удержать капитана, но тщетно: тот, разразившись проклятьями, грубо отпихнул его. Уоган растерянно смотрел на де Берни.
— Чарли! Послушай, Чарли! Зачем ты…
Но де Берни, следуя примеру Тома Лича, уже расстегивал свой фиолетовый камзол.
— Я не мог поступить иначе. Ты сам видел, Уоган. Или думаешь, я должен был и дальше терпеть оскорбления от этого сукиного сына?
Лич в изумлении замер на месте. Еще никто не осмеливался унизить его до такой степени… И этот французишка, который еще давеча сносил его оскорбления безропотно, как трусливый заяц, будет последним, от кого он слышит подобные дерзости!
Когда к нему вернулся дар речи, он принялся изрыгать угрозы и ругательства:
— Я изрублю тебя на куски, жалкий выродок! А твою паршивую шкуру разрежу на ремни!
Выхватив шпагу, он грозно взмахнул ею над головой, а ножны и ремень швырнул на землю.
— Защищайся! — проорал Лич и тут же ринулся вперед.
Его внезапный выпад чуть было не застиг де Берни врасплох. Однако француз успел отразить смертельный удар, хотя шпагу он извлек из ножен лишь наполовину и держал ее в левой руке. Вслед за тем, резко отскочив на безопасное расстояние, он далеко отбросил ножны и портупею и тотчас же приготовился к отражению следующей атаки.
Метрах в пятидесяти от них пираты, трудившиеся у «Черного Лебедя», видели, как развязался поединок. Едва шпаги противников скрестились, они побросали инструменты где попало и гурьбой кинулись к месту сражения. К ним присоединились и те, кто отдыхал. Они смеялись и шумели, словно малые дети, которым наконец-то выпала возможность поглядеть в волшебный калейдоскоп. Ибо не было для них зрелища желанней, чем то, что им предстояло увидеть. Напрочь забыв про испанское золото — хотя от исхода поединка зависело, получат они его или нет, — либо решив, что сейчас это не главное, они жаждали лишь одного — сиюминутного развлечения. Вместе с ними бежали и Холлиуэл с Эллисом; прекрасно понимая происходящее, они пытались остановить Бандри, который, вне себя от ярости, хотел во что бы то ни стало прекратить поединок. Главари заспорили, и время было упущено — ни о каком вмешательстве уже не могло быть и речи. Когда Бандри и два его товарища прибыли к месту поединка, буканьеры обступили его со всех сторон, образовав плотное кольцо, так что протиснуться сквозь него не было никакой возможности.
Пираты с диким восторгом наблюдали за ходом поединка. Они хохотали, хлопали в ладоши, балагурили, словно то была не смертельная схватка, а потешный бой.
Зрелище с лихвой оправдало их восторженные ожидания. Том Лич и правда мастерски владел шпагой. И свое мастерство он демонстрировал уже не раз. Его ловкость доставляла ему поистине дьявольское наслаждение, что в полной мере соответствовало его свирепой натуре. Ему доставляло радость кичиться своей силой и наблюдать смятение в глазах противника, предчувствующего скорое поражение и близкую смерть; однако Лич не любил убивать сразу — перед тем, как нанести противнику смертельный удар, он забавлялся с ним, точно кошка с мышкой.
Чтобы достичь такого мастерства, Личу пришлось немало упражняться, и он оттачивал его при каждом удобном случае: плавая по всему белу свету, он шесть раз участвовал в поединках не на жизнь, а на смерть и все шесть раз вышел победителем.
Поэтому, став мастером шпаги и уверовав, что клинок в этой жизни решает все и только он ведет к заветной цели, Том Лич, презирая страх, бросался в бой, уже заранее чувствуя себя победителем. И вот наконец Тому Личу представился случай поквитаться с этим ненавистным, надменным французишкой, который то и дело попрекал, унижал и оскорблял его; к тому же у этого француза была раскрасавица жена, которую Лич желал с поистине безумной страстью. Нет, он его не убьет, этого проклятого Чарли Великолепного! Он повергнет его, сделает жалким и беспомощным и после объявит их сделку недействительной. Ну а уж потом он найдет способ выбить из него тайну и заполучить его женушку.