Черный Легион: Омнибус
Шрифт:
— Я спросил, в порядке ли она. Это едва ли угроза отнять ее у тебя.
Теперь Леор и Телемахон глядели на меня.
— Твоя сестра? — переспросил Пожиратель Миров.
Вместо меня ответил Абаддон.
— Анамнезис. Прости, я полагал, что об этом все знают.
Леор разинул рот.
— Эта бедолага, которая плавает в суспензорной жидкости в Ядре… Это твоя сестра?
Я не имел никакого желания вообще обсуждать это, особенно здесь и сейчас. Леор предпочел не воспринимать мое молчание как намек.
— Зачем ты позволил Механикуму сделать такое с той, кто с тобой одной крови?
— Не было выбора, — я развернулся к Леору, заставив
Разговор на эту тему вновь вернул все это. Последние ночи возле ее постели, омывание ее тела, над функциями которого она утратила контроль. Непрекращающийся плач наших родителей, которые винили черепных хирургов за слишком плохую работу и меня за слишком позднее возвращение на Тизку. Занимавшие всю ночь глубокие прощупывания сознания Итзары, поиски какой-нибудь ее части, оставшейся незатронутой прожорливыми тварями и последующей выдалбливающей хирургией.
Я отдал младшую сестру на аванпост Механикума на Просперо, зная, что в их экспериментах нужен живой психически развитый человек для преобразования в Анамнезис. Мне было известно, что это рискованно и что все предшествующие попытки создать искусственную совокупную сущность потерпели крах. Но рискнуть стоило, и я бы поступил так снова. Это был единственный выбор, который стоило сделать.
Леор с Телемахоном смотрели на меня в новом свете. Абаддон смотрел на меня так, словно видел и слышал все, о чем я думаю.
Он постучал кончиками пальцев поверх сердца, три раза.
— Прости меня, брат. Эта рана свежее, чем я думал. Я не хотел обидеть или оскорбить.
Я разжал зубы, но напряжение не отпускало.
— Все в порядке, — солгал я. — Я… оберегаю ее.
— Твоя преданность делает тебе честь, — заметил Абаддон. — Это одна из причин, по которым я тебя призвал.
— Призвал нас? — до Леора дошло в тот же момент, что и до меня. — Саргон… Несущий Слово был не пророком. Ты послал его к Фальку, чтобы заманить нас сюда.
Абаддон распростер руки и отвесил учтивый поклон. Собранная из разношерстных частей броня издала визг при движении.
— Он совершенно точно пророк, но да, он послужил приманкой. Едва ли это можно назвать искусным манипулированием. Вы не единственные, кого я позвал, однако вам принадлежит честь быть первыми. Я положился на отчаяние Фалька и его желание отомстить за осквернение наследия своего Легиона. Я положился на то, как Ашур-Кай жаждет любых обрывочных прозрений. Положился на сочувствие Хайона по отношению к уничтоженному Легиону и его верность Фальку, а также на веру, что он сможет захватить «Мстительный дух», сделав свою сестру его машинным духом. Что же касается тебя, Огненный Кулак, я положился на твое желание поисков чего-то большего, чем жизнь обезумевшего от крови налетчика, и на твою жажду обрести цель. Короче говоря, я положился на воинов, которым хотелось быть большим, нежели наследием своих ослабевших Легионов. Все с легкостью вставало на свои места. Саргон был лишь первым дуновением, с которого начался воющий ветер.
На покрытом швами лице Леора застыло хмурое выражение. Я думал, что он еще что-нибудь прокомментирует,
— Не называй меня Огненным Кулаком.
Легионер Сынов Гора рассмеялся в ответ. Грязные волосы липли к его бледным щекам.
— Хорошо, брат мой. Как пожелаешь.
Мы продолжили разговор, а Леор прошелся по помещению, изучая аппаратуру и вникая в назначение каждой из машин. Дольше всего его взгляд задерживался на оружии.
— Не трогай это, — в какой-то момент предостерег Абаддон. Леор положил роторную пушку. Многочисленные стволы взвизгнули и остановились.
Я задал вопрос, который уже целую вечность задавали воины Девяти Легионов.
— Почему ты бросил свой Легион?
Абаддон, отвернувшись, трудился над лежавшим на верстаке болтером, смазывая механизмы и промывая снятые детали чистящим раствором.
— Война Гора кончилась. Та война имела значение, эта же — нет. От подлинного противостояния остался лишь пепел, так с чего меня должны заботить эти бессмысленные и бесконечные стычки между Девятью Легионами?
У меня бурлила кровь, и дело было не только в последствиях открытия Когтя. Непринужденность бесконечных познаний Абаддона обо мне и моих братьях, безусловно, не смягчала чувства настороженности, а от того, как безмятежно он отмахнулся от жизней, потерянных в Оке с начала Войн Легионов, у моей слюны появился кислый привкус.
— Ты что-то хочешь сказать, Хайон? — вызов в его голосе вовсе не был плодом моего воображения.
— Третий и Двенадцатый потеряли от клинков друг друга больше воинов, чем за все восстание Гора. Ариман уничтожил Пятнадцатый. Мало кто в состоянии вообще иметь дело с проклятым Четырнадцатым с тех пор, как они поддались Богу Жизни и Смерти. Восьмой присутствует здесь по большей части в виде раздробленных групп, а Четвертый правит своими изолированными твердынями, покидая их лишь для того, чтобы торговать и совершать набеги в авангарде орд демонических машин. Про Двадцатый никто не может ничего сказать наверняка, но…
— Они здесь, — с улыбкой прервал Абаддон. — Поверь мне на слово.
— Как ты можешь так все игнорировать? — я чувствовал, как мой голос становился тверже, пока я перечислял постигшие Легионы участи, чтобы открыть Абаддону глаза на войну, на которую он не обращал внимания. — Твой Легион мертв, — добавил я. — Ты бросил их на смерть.
Он посмотрел на меня. Ему не требовалось уделять внимание болтеру, который он чистил. По его взгляду я понял, что не просто не смог его убедить, но еще и сказал именно то, что он ожидал услышать.
— Столь резкие слова, тизканец. Но насколько ты верен собственному роду? Как часто ты возвращаешься на тот заселенный призраками мир, где Магнус Одноглазый рыдает на вершине Башни Циклопа?
Мое молчание все сказало за меня. В его золотистых глазах вспыхнул внутренний свет, и он продолжил.
— Хайон, Войны Легионов никогда не закончатся. Они — неотъемлемая часть жизни в этой Преисподней, и они никогда, никогда не закончатся. Более того, они являются суровой неизбежностью для тех, кто слишком горд и озлоблен, чтобы принять свершившееся поражение. Это не мои сражения. Лить кровь за рабов и территории? Я не варвар, чтобы драться за ничтожные пустяки. Я солдат. Воин. Если Легионы хотят устраивать набеги на охотничьи угодья друг друга ради объедков со стола и кражи чужих игрушек — я не стану им мешать. Я не ощущаю потребности спасать их от посредственной судьбы. Они предпочли сражаться и гибнуть в ничего не значащей войне.