Черный легион
Шрифт:
В свое время Мария Сардони, в протестантском роду которой оказалось немало достойных мужей, пострадавших от инквизиции, была буквально потрясена, узнав, что по духу своему папа римский — скрытый иезуит-фанатик, яростный поклонник Лойолы, почитающий «Духовные экзерсисы» своего наставника куда более святой книгой, нежели Библия.
Никакую другую книгу, ни одно житие святых не читал он столь часто и с такой рабской верой в духовное могущество каждого слова.
Вряд ли Паскуалина разделяла его взгляды. Она вообще крайне сдержанно относилась к любым откровениям святых и блаженных, но, как всякая женщина,
— Сегодня папа прибывает в резиденцию. На два дня. Потом мы вместе возвращаемся в Рим. Нужно готовиться к канонизации [59] и беатификации [60] .
— Возникли затруднения? — охотно восприняла привычную для Паскуалины тему.
— Кандидатуры достойные, однако доказательства сотворенных ими чудес кажутся довольно неубедительными.
— Как обычно.
— Чудеса сотворяются все реже и реже. Еще меньше доказательств.
59
Канонизация — процедура причисления к лику святых.
60
Беатификация — возведение в ранг блаженных. Претендент на титул блаженного должен иметь на своем счету как минимум два доказанных чуда, которые он сотворил. Кандидат в «святые» — как минимум четыре. Они также обязаны в «героической степени» отличаться христианскими добродетелями. С доказанностью чудес, как правило, возникали проблемы.
— Вы посвящаете меня в тайны двора, Паскуалина. Стоит ли так рисковать?
Паскуалина плотно сжала губы и вздернула подбородок. Верный признак того, что самолюбие оказалось задето.
— У вас, княгиня, была возможность убедиться, что я никогда не посвящала в те дела, в посвящении которых не заинтересована.
Мария задумчиво промолчала. Она не боялась ссоры с Па-скуалиной. Знала, что эта женщина редко поддается чувству гнева. К тому же научилась подавлять в себе мнительность и потребность мести. Единственное, чего она не умела прощать: откровенной, осознанной несправедливости.
— Вынуждена согласиться, — признала Сардони.
— Вот именно, вынуждены. Присядем.
Паскуалина сняла с себя белую монашескую накидку и осталась по-мирски простоволосой, но от этого не менее загадочной.
— Как вы все же представляете себе дальнейшую жизнь, княгиня Сардони? — спросила она, усевшись в кресло после Марии.
— Будет проще, если вы выскажете свой взгляд на мое жизнеустройство. — Паскуалина продолжала обращаться к ней на «вы», и Мария внимательно следила, чтобы не нарушить эту форму обращения.
«Папесса» едва заметно улыбнулась.
— Вы мудреете. Ответ, достойный княгини Сардони, не забывшей, что такое условности высшего света.
Сардони почувствовала, как на щеках ее выступает румянец. Комплимент показался ей весьма сомнительного достоинства. Который мог быть спокойно воспринят простушкой Катариной, подрабатывавшей в услужении архитектору Кар-дьяни. Но который обязан вспахать гордость последней из рода, княжеского рода, Сардони.
— Как вы относитесь к Генуе, княгиня? — спокойно продолжала вести свою партию папесса! — Мария впервые уловила запах ее духов. Он показался ей отвратительным. Пользоваться подобного рода благовониями могла только женщина, совершенно лишенная обоняния.
— С чувством такта, — вежливо ответила Сардони, смирившись с ее духами. — Генуэзская школа живописи. Архитектурные шедевры. Климат тоже не удручает.
— В десяти километрах от Генуи находится вилла Орнезия, еще недавно принадлежавшая графу из рода Альдобрандини.
— «Черная знать», — кивнула Мария, наблюдая, как неожиданно появившаяся монахиня расставляет на низеньком журнальном столике чашки с кофе.
— Вы правы, одно из гнезд «черной аристократии». С завтрашнего дня эта вилла, вы уж извините, будет принадлежать одному из чиновников, близких к папе римскому.
— В Италии найдется великое множества чиновников, стремящихся попасть в круг «черной знати».
— Дело вовсе не в нем, — нервно повертела головой Паскуалина. — Как только этот человек вступит во владение виллой, она сразу же будет сдана в аренду. Вам.
— Мне?!
— Вам, княгиня Сардони, вам. Для начала, допустим, на год. — Паскуалина взяла чашку и остановила свой взгляд на лице Сардони, ожидая, какой будет ее первая реакция.
— Если вы говорите это, зная мои нынешние финансовые возможности… И понимая, что не так скоро я смогу…
— В этой обители о деньгах предпочитают не говорить, — прервала ее Паскуалина. — В соборе Святого Петра — и то о них говорят куда чаще.
— Тогда… как вам будет угодно.
— Фактической владелицей виллы, как вы уже поняли, княгиня, являюсь я. Из этого следует, что, по существу, она длительное время будет оставаться без хозяйки. А я не знаю человека, которому могла бы довериться больше, чем вам. А уж, распоряжаясь такой виллой, вы сами должны будете позаботиться и об улучшении своего финансового положения, и об устройстве своей жизни.
— При этом и в округе, и в Риме не должны знать, кто истинная владелица.
— Разве это в ваших интересах? — иронично улыбнулась «панесса».
— Я признательна вам, — поняла свою ошибку Сардони. — Решение, достойное сестры Паскуалины.
— И княгини Марии-Виктории Сардони. Я понимаю: север. Там все еще сильно влияние немцев, их СС и СД. Если сочтете необходимым, какое-то время можете не афишировать свое пребывание в Орнезии. Но, думаю, долго скрываться вам не придется.
— Скорее всего, я вообще не стану делать этого.
— Вы храбрая женщина.
— Очень хотелось бы, чтобы ваши слова оказались правдой. В курс дела меня будет вводить прелат Бенини? Нет? Сам кардинал Мерри дель Валю?
Какое-то время они в упор смотрели друг на друга. Глаза в глаза.
Паскуалина надеялась, что Мария Сардони вообще не решится задать этот вопрос. Но коль уж она задала его… С той минуты, когда здесь было названо имя прелата Бенини, руководителя разведывательной организации Ватикана, а тем более — всуе упомянуто имя кардинала Мерри дель Валю, в чьем непосредственном подчинении находился этот прелат, — разговор можно было вести в открытую. Такая возможность не очень-то огорчила Паскуалину.