Черный Легион
Шрифт:
Абаддон наблюдал за Морианой остекленевшими глазами. Его рот приоткрылся, и блеснули заточенные зубы с выгравированными рунами. Он склонил голову, успокаивая машинный дух корабля и предлагая Мориане продолжать.
Пророчица заговорила снова. Не стану излагать все, что она сказала – многое из этого вы и так знаете из имперских анналов, а еще куда большее уже не имеет значения по прошествии всех этих тысячелетий. Для нас это было безумие, увязанное в предложения. Для вас же будет просто историей.
Даже
Одним из ее наиболее интригующих обыкновений была манера говорить, не встречаясь со слушателями глазами. Она чуть наклоняла голову набок, глядя расфокусированным взглядом, словно привыкла полагаться на чувства, выходящие за пределы зрения.
– Я чувствую вашу злость, – воззвала к нам Мориана, подойдя к концу своей речи. Ее голос был надтреснутым и сухим. – Я вижу ваши разбитые доспехи и засохшую кровь на ранах, и я здесь не только ради уже сказанных мною слов, но и чтобы поделиться предупреждением. Я ходила по многим сетям судьбы. Величайшая угроза вашему возвышению поднимается вместе с вами сейчас. Он слышит тот же призыв к объединению, что и все вы. Идет к тем же целям совсем иными путями. Вам он известен как Тагус Даравек, Владыка Воинств.
Было бы преувеличением сказать, что в тот момент на меня обратились все глаза, однако многие так и сделали. Члены Эзекариона, допущенные до планов Абаддона, а также их самые приближенные воины – все они бросили на меня взгляд. Рядом со мной Леор издал гнусный хрюкающий смешок от того, как вдруг сменился центр внимания. С другого конца зала до меня донесся медоточивый смех Телемахона.
– Тагус Даравек, – повторила Мориана. – В каждом из будущих, где он жив, Эзекиль Абаддон мертв. В каждом из будущих, где он объединяет Легионы, «Мстительный дух» горит в пустоте. Если он покинет Око и похитит ваше предназначение, то ваш новорожденный Легион умрет.
Мостик тут же взорвался гамом. Мориана воздела руки, прося у толпы тишины, но ее старания не возымели эффекта. Крики продолжались, дополняя дробный грохот оружия, выбивающего воинственный ритм о броню.
В этом ревущем крике я не слышал и не ощущал даже толики ярости. Это встревожило меня так, как мало что еще смогло бы – ведь оно явно демонстрировало надменность, которой мы окружили себя. Мы приобрели такую силу, так привыкли к собственным победам, что сама мысль о поражении стала запретной. И возможно, только возможно, это слегка излишне
Я снова посмотрел на Мориану. Абаддон спустился к ней и высоко поднял Коготь. Между лезвиями с треском проскочила молния, и собрание быстро смолкло. Ему не потребовалось произносить не единого слова, было достаточно одного жеста.
Мориана поблагодарила его кивком головы.
– Убей Тагуса Даравека, – сказала она. – Убей его и займи свое место под взглядом Пантеона. Это твоя судьба.
Опять это слово. Как же оно привязалось к этой истории.
Судьба, – с раздраженным отвращением передал я Амураэлю, но мою психическую издевку уловил Ашур-Кай. Он направил мне неодобрительный импульс с платформы над мостиком, откуда – будучи пустотным провидцем корабля – он вел «Мстительный дух» сквозь истерзанные небеса.
Не читай мне лекций, – отозвался я, не давая ему на это времени. Его попытки убедить меня в достоинствах пророчеств уже несколько сотен лет терпели неудачу, так что игнорировать его замечание теперь было несложно.
Пророчество. Судьба. Рок. Ах, бесконечная сила взгляда в ретроспективе. Пророки или пророчицы могут говорить, что им вздумается, и умащивать этим бальзамом раны от любого события – когда оно уже позади. Пророчествование в лучшем случае ненадежно, а в худшем является постыдным искусством шарлатанов.
Абаддон, все это время хранивший молчание, наконец-то заговорил. Он сказал именно то, что я надеялся услышать – единственные значимые слова.
– Ты говоришь о взгляде Пантеона, но я никогда не склонюсь перед теми силами, которые обманули Гора Луперкаля.
Мориана подняла взгляд на нашего повелителя. В ее темных глазах читалось неистовство.
– Но Тагус Даравек склонится. И заберет твое место на путях судьбы.
Мне захотелось сплюнуть. Ну разумеется, моего брата не завлечь суевериями и неприкрытой манипуляцией.
– Эзекиль, – произнес я. – Нам так необходимо это слушать?
Казалось, мое вмешательство ужаснуло Саргона, равно как и Ашур-Кая. Они оба внимали каждому слову Морианы. Абаддон жестом велел мне придержать язык, хотя злости в этом движении и не было.
– Пусть закончит, Искандар. Поглядим, к чему все это. Пророчица, Тагус Даравек был занозой у нас в боку десятки лет, но почему ты так яростно требуешь его смерти? Что он собирается сделать?
– Собирается сделать то же, что и ты, Эзекиль Абаддон. То, что зовет тебя, взывает и к нему, и он уже готов забрать это раньше тебя. Несмотря на все твои амбиции, у тебя остался простой выбор – завладеть мечом, который ты видишь во снах, или же пасть от него.
Эзекарион