Черный Легион
Шрифт:
– Все верно. Но они увидят, что все это творят налетчики и разбойники. Разрозненные группировки и военачальники-одиночки. Не армия. Не Девять Легионов.
Теперь я понял, к чему он клонит.
– И со смертью Даравека…
– Еще не было лучшего момента, чтобы объединить Легионы нашей общей ненавистью. Как только мы соберем вместе Черный Флот, то приструним группировки прочих Легионов при помощи временных союзов и предложений совместно вести войну. Некоторые нас предадут. Некоторые
Звучало великолепно, и это была истинная правда. Однако не вся правда.
На полу лежала шелковистая нить, слишком тонкая, чтобы ее смог заметить глаз неусовершенствованного человека. Она была примерно метр в длину и имела оттенок, какой бывает у мертвого дерева под затянутым облаками небом.
Волос. Волос, который как раз подходил к слабому запаху предыдущего посетителя Абаддона.
Я задался вопросом, как давно Мориана здесь побывала. Гадать, о чем она говорила, мне не было нужды.
– Открытая война в сегментуме, – осмелился сказать я, – послужит и другой твоей цели.
Это был не вопрос, и он не стал оскорблять меня, изображая, будто не понял.
– Драх`ниен зовет, Хайон. Это оружие будет моим.
Во время абордажа Мориану защищала Нефертари. Со временем я начал сожалеть о том, что отдал ей этот приказ, и о том, как хорошо она его исполнила.
Но тогда я еще не знал, каким проклятием станет этот клинок и какие безумства будет нашептывать разумам всех нас его черный дух. Да и знай я об этом тогда, стал бы я спорить? Абаддон никогда бы не послушал. Амбициозность – ближайшая его сестра, которая ему ближе, чем даже Эзекарион.
– Прежде, чем я уйду, – произнес я, – скажи мне одну вещь.
– Говори.
– Сигизмунд. Как он тебя ранил?
Абаддон умолк, злое оживление амбиций улетучивалось. Черный респиратор закрывал большую часть его черт, а муть отчасти скрадывала выражение лица, но мне кажется, что тогда я впервые увидел, как на лице моего повелителя мелькнуло что-то, похожее на стыд.
Как любопытно.
– Он не хотел умирать, – наконец, тихо и задумчиво проговорил Абаддон. – Просто не хотел умирать.
Мне не потребовалось читать его разум, чтобы все узнать. Я понял, что произошло, по одной его интонации.
– Он поймал тебя на приманку. Ты поддался ярости.
Я увидел, как челюсти и горло Абаддона напряглись – он скрежетнул зубами.
– Все закончилось еще до того, как я понял, что он по мне попал. Я не мог дышать. Боли я не чувствовал, но не мог дышать. Черный Меч вошел по самую рукоятку, как будто старик убрал его в мою грудь вместо ножен.
Голос Эзекиля тихо звучал из динамиков, приглушенный от горечи и увлеченности воспоминанием. Он произносил слова практически отрывистым шепотом, и каждое падало, словно капля кислоты на обнаженную плоть.
– Единственным способом убить меня было принять собственную смерть, и так он и сделал, как только представился шанс. Мы точно так же стояли лицом к лицу, а его клинок пронзал мое тело. Мой доспех заискрил. Отказал. Я ударил в ответ. Его кровь залила Коготь. Он упал.
Я хранил молчание, давая Абаддону продолжать рассказ. Его глаза глядели сквозь меня и видели не настоящее, а прошлое.
– Хайон, он не был мертв. Он лежал на полу: распластавшись, словно труп, выпотрошенный и разорванный надвое, но он был еще жив. Я стоял на коленях, заставляя свои мертвые легкие продолжать дышать, и сидел над ним, будто апотекарий. Черный Меч так и оставался во мне. Наши взгляды встретились. Он заговорил.
Я не стал просить Абаддона рассказать мне об этом. Я потянулся в его мысли, сперва пробуя, не отвергнет ли он мое присутствие.
А затем я прикрыл глаза и увидел.
Черного Рыцаря, павшего и разорванного на части. Его Братья Меча то ли ушли, то ли погибли – этого я не знал. Табард Сигизмунда запятнан красным, красным же покрыт пол под ним и вокруг него. Краснота и в глазах Абаддона, она затуманивает ему зрение.
Кровь. Так много крови.
Теперь он, наконец, выглядел на все свои годы: лицо рассекли морщины от прошедшего времени. Он смотрел на изукрашенный потолок зала, подняв глаза, как будто выказывал почтение Повелителю Человечества, восседающему на своем золотом троне.
Рука Сигизмунда дрожала и продолжала подергиваться в поисках упавшего меча.
– Нет, – с братской мягкостью шепнул Абаддон, несмотря на то, как у него самого лилась кровь и тяжело вздымалась грудь. – Нет. Все кончено. Спи, потерпев заслуженную неудачу.
Кончики пальцев рыцаря царапнули эфес его меча. Так близко, но ему не хватало сил даже на это. Его лицо стало бескровно-синим, как у недавно умершего, но он продолжал дышать.
– Сигизмунд, – выговорил Абаддон губами, потемневшими от собственной крови, – этот коготь убил двух примархов. Он смертельно ранил Императора. Я бы не дал ему попробовать на вкус еще и твою жизнь. Если бы ты только мог увидеть то, что видел я.
Признаюсь, глядя глазами Абаддона, я ожидал услышать какой-нибудь банальный рыцарский обет, или же бормотание имени Императора напоследок. Но вместо этого изуродованное тело, некогда бывшее Первым капитаном Имперских Кулаков и Верховным Маршалом Черных Храмовников, заговорило с полным ртом крови, тратя остаток своей жизни на то, чтобы отделить слова друг от друга и позаботиться, что каждое из них прозвучит отчетливо, несмотря на дрожь и кровь.
– Ты умрешь, как умер твой слабый отец. Без души. Без чести. Рыдающим. Посрамленным.