Черный Легион
Шрифт:
Я наткнулся на Тагуса Даравека посреди перестрелки, когда он пытался пробиться к мостику. Исходя пеной, он выкрикивал имя Эзекиля, словно заклинание, требуя от Абаддона показаться и жалуясь, что ему приходиться вырезать отбросы Черного Легиона из-за того, что их владыка трус.
Ему не приходило в голову, что Абаддон может находиться на борту «Вечного крестоносца», не говоря уж о том, что мой повелитель мог уже быть мертв, сраженный рукой куда более достойной, нежели рука Даравека.
Коридор ничем не выделялся, он был точно таким
Один из поврежденных «Таллаксов» Синтагмы, лежавший на полу, повернул ко мне свое выпуклое лицо. Окровавленный, пронизанный жилами проводов череп под разбитым лицом-крышкой глядел наружу посредством механических имплантатов, заменявших ему глазные яблоки.
– «Тан», – произнес он, издавая скрежещущий визг из-за нарушения вокализации. – «Тан». Сообщает. Абордажные. Группы. Возвращены.
– Благодарю тебя, Ультио, – отозвался я. – А теперь уводи нас отсюда.
А затем, обведя взглядом сражающих воинов, я закричал: «Даравек!» и устремился в свалку.
Я не видел, как погиб Делварус. К этому моменту от него осталась лишь искореженная фигура у ног Даравека: крылатая, увенчанная рогами и держащая оружие, которое срасталось с его кожей, когда он принимал боевую форму. Уродливый оскал мутировавшего лицевого щитка его шлема обмяк в смерти. Сразивший его удар топора вскрыл торс от горла до паха, обильно залив пол отвратительными внутренностями, груда которых еще подрагивала от остатков демонической жизни.
Он не входил в Эзекарион, однако являлся высокопоставленным офицером Легиона – как способным, так и преданным. Выплачивая свой долг, я намеревался также отомстить за него и за его павших братьев. Именно об этом я думал, когда шагнул под железный ливень и бурю взрывов болтерных зарядов, выставив перед собой кинетический щит, который переводил всю получаемую энергию в звук и свет. Я как будто толкал перед собой солнечную вспышку. Даже мне самому пришлось отвести взгляд, пока генетически улучшенные глаза не приспособились.
– Убийца! – услышал я оклик Дравека. – Где твой хозяин, пес?
Он наступил на останки Делваруса, втаптывая скрытую шлемом голову Дваждырожденного в палубу. Из черепа хлынули кровь и размазанная ткань мозга.
– Где Абаддон?
Он не знает, – осознал я. И в этот миг, когда мне предстало неведение Даравека, я и ощутил несомненное откровение. В моем сознании пронеслись слова Ашур-Кая – корявые и глупые стишки Токугры, донесшие последнее пророчество моего бывшего наставника.
В ответ я атаковал, держа в руке меч. Больше никаких угроз, никаких слов. Я усвоил все уроки, касавшиеся Даравека. Он расхохотался и встретил мой натиск своим собственным.
У нас не вышло рыцарского поединка: не было ни суровой обстановки, ни пораженных свидетелей. Мы бежали навстречу друг другу, стреляя, проклиная и набирая скорость – точно так же вели себя все остальные воины вокруг нас.
Топор сошелся с мечом, и столкнувшиеся силовые поля издали рык. Сражаясь, я пел, повторяя тизканскую мантру сосредоточения и направляя свою волю в плоть, чтобы та двигалась быстрее и била сильнее. Эффект опьянял, и жжение молочной кислоты в перетруженных мускулах было малой платой за возможность увидеть, как шипастое лицо Даравека напряглось от необходимости сопротивляться моей неожиданной силе.
Мы стояли лицом к лицу, упершись клинками и борясь. Заряд из болтера попал мне в колено сбоку, грозя лишить равновесия. Три снаряда с треском разорвались на искореженных плечах «Катафракта» Даравека. Он лишь навалился с новой силой.
Я выплюнул ему в лицо полный рот слюны, за что немедленно был вознагражден шипением растворяющейся плоти, когда кислота начала въедаться ему в щеку. Мне хотелось попасть в глаза, но в последний момент он дернулся вбок.
– Сдавайся, Хайон, – прошептал он с тошнотворным удовольствием. Его щека и уголок рта растворялись в считанных дюймах передо мной, но он не выказал боли, а высунул язык длиной почти в полметра и хлестнул им меня по лицу. Я отвернул голову, задерживая дыхание от смрада его больных зубов, и Даравек усмехнулся.
– Сдавайся, – сказал он, вложив в свои слова приказ.
Я был к этому готов. Думал, что готов, однако после его слов мои руки ослабли. Я напряг хватку. Руки задрожали. Битва вокруг нас больше не существовала. Все, что я мог – противостоять его воле. Ничего более мои чувства вынести не могли.
Он теснил меня назад. Мои сапоги скользили по палубе, скрежещуще визжа на два голоса. Я снова плюнул, но Даравек опять уклонился. Он вновь ухмылялся, уверившись в победе.
– Отдай мне свой меч, Хайон, – выдохнул он мне в лицо.
Я не мог говорить. Не мог призвать силу ни на что, кроме борьбы с его подавляющей мощью. Вместо этого я потянулся в его мысли, прошивая его разум рвущими ударами своего беззвучного голоса:
НЕТ.
Как только это слово вонзилось в его сознание, я сомкнул хватку своих простертых мыслей вокруг его мозга. Я оплел его разум тенетами, баюкая его, грозя раздавить и проращивая свои чувства глубоко внутрь черепа.
На изуродованном лице Даравека мелькнуло сомнение. Его замешательство длилось меньше толики вдоха, но этого мне хватило, чтобы снова восстановить свою устойчивость против него.
Я знаю, как ты проследовал за нами, Даравек. Ты следовал за мной. Не за судьбой. Не за роком. Не за Абаддоном. Ты следовал за мной. Я заподозрил это в тот же миг, как ты вырвался из шторма. Ашур-Кай видел это во сне давным-давно, не понимая истины. А наверняка я это понял, когда увидел, как ты выкрикиваешь имя Абаддона, будучи не в силах его почувствовать. И есть лишь один способ, каким ты можешь иметь надо мной такую власть.