Черный меч царя Кощея
Шрифт:
Свисти ему, как же! Хоть из пушки пали над ухом, и то не факт, что разбудишь. Я не стал делать из этого трагедию, в конце концов, парень реально умаялся. К тому же время не ждёт.
— «Ой, мороз, мороз, не морозь меня…» — Вполголоса напевая себе под нос, я храбро пошёл вперёд по указанной тропинке. Ноги слегка одеревенели со сна, но это быстро пройдёт.
Буквально через пять-шесть минут стена деревьев кончилась, как будто бы её обрезали. Тропинка вывела меня на косогор, где высился классический терем Деда Мороза.
Тот терем, конечно, был весь белый, в снегу и сосульках, но этот тоже впечатлял. Из сосновых цельных брёвен, без единого гвоздя собран как конструктор.
— Очень надеюсь, что дед меня вспомнит, — решил я, ускоряя шаг, и даже почти дошёл до первой ступеньки крыльца. Почти.
Потому что откуда ни возьмись, словно из-под земли, возникли два лохматых пса, похожие на знаменитых кавказских овчарок. Улыбки до ушей, огромные клыки и неизменное дружелюбие во взгляде. Уверен, что на хорошую мозговую косточку они смотрят так же ласково…
— Собачки? Хорошие собачки, добрые собачки, — чуть заискивая, предположил я. — А погавкайте, пожалуйста, чтоб хозяин вышел.
Увы, унижать своё достоинство дворовым лаем псы не стали, они профессионально взяли меня в кольцо и, кажется, собирались пообедать молча. Меня это, естественным образом, не устраивало…
— Дедушка-а Мо-ро-оз!!! — не хуже хора детского сада проорал я, надеясь, что меня услышат.
Псы укоризненно сдвинули брови, дескать, чего шумишь, пожилой человек спит, ему отдыхать надо, зимой-то столько дел, что и присесть некогда.
— Ах так… — Я вспомнил коллег-милиционеров, работавших с розыскными собаками. — А ну место! Сидеть! Лежать! Апорт!
Кавказцы переглянулись, послушно выполнили все команды по порядку, а потом одним массированным ударом свалили меня с ног. Я был готов дорого продать свою жизнь, но бороться с этими медведями в собачьих шкурах было попросту нереально.
Я мысленно простился с Олёной, припомнил всю свою жизнь, почувствовал горячее дыхание на щеке и… не сразу осознал, что мне самым беспардонным образом вылизывали лицо. Да, да, они умывали меня в два языка сразу! Это было слюняво, мокро, тепло и ни капельки не страшно…
— Эх вы, барбосы плюшевые. — Кое-как сев, я обнял обоих псов за могучие шеи. — Всё, всё, вылизали, расцеловали, спасибо, хватит! Ведите меня к своему хозяину.
Овчарки пожали плечами и обернулись к дому. Когда мы дошли до крыльца, один пёс предупреждающе поднял лапу, прежде чем я ступил ногой на первую ступеньку. А второй набрал в грудь воздуха и как-то особенно, наверняка заранее оговоренным способом, гавкнул три раза с равными промежутками.
— Гав. Гав… Гав!
Почти азбука Морзе, только по-собачьему.
Должен признать, что менее чем через минуту дверь скрипнула, и на пороге показался тот самый здоровенный старик, с которым мы познакомились прошлой зимой на кладбище. Только на этот раз он был не в шубе, а в простой домотканой рубахе без пояса, полосатых штанах, заправленных в шерстяные носки, и растоптанных домашних тапках. Увидев меня, синие глаза деда радостно заискрились.
— О-го-го, кого я вижу? Да никак сам сыскной воевода из Лукошкина ко мне не ждан, не зван в гости пожаловал?!
— Здравия желаю, — козырнул я. — Вы уж извините, что я действительно вот так, без приглашения припёрся, но служба не ждёт, и…
— Так ты по службе? — удивился он. — Нешто меня подозревают в чём? Тогда повестку давай, в отделение приглашай, я законы знаю…
— Нет-нет! Просто нужен ваш совет и помощь.
— А-а, — чуть разочарованно вздохнул дед. — Ну заходи, раз так, побалакаем. Чаю-то будешь с пирогами, плюшками да баранками?
— Вы святой, — тихо всхлипнул я, признавая, что моя вынужденная диета доведёт меня же до голодного обморока.
Мороз всё понял правильно, и вскоре я сидел за широким столом, спиной к окну, а передо мной громоздились горы горячих блинов, пышущие жаром оладьи, пироги с капустой и грибами, кулебяки с курицей, ватрушки с творогом, баранки, бублики, сушки, большие печатные пряники, мёд сотовый и всяческое варенье. Жизнь удалась! Ура-а!
Пока я не наелся до тишком расстёгнутого ремня на брюках, Мороз Иванович ни о чём не спрашивал, не задавал ни одного вопроса, а только душевно потчевал в лучших традициях русского гостеприимства.
— А вот плюшечек откушай! И пироги удались на славу! А чего ж блинчиками брезгуешь? Ты в сметанку их да лопай! Чайком запивай, чай у меня хороший, из самой Индии шлют, а я в него бергамот с чабрецом добавляю — бодри-и-ит!
Я благодарил молча, кивая с набитым ртом, и чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Да, кстати, не забыть бы попросить пару пирожков для Митьки. Он как проснётся, ещё более голодным будет, лучше не рисковать и поделиться.
— Чего покрепче чаю в доме не держу, — виновато развёл руками мой гостеприимный хозяин, неправильно истолковав мой отказ от четвёртой кружки чаю. — И рад бы предложить, да нечего. Возраст уже, годы не те, печень беречь надобно, так что извиняй, милиция…
— Спасибо, я и не хотел.
— Хм, а мне говорили, будто в отделении все горькую пьют. Коли ты каждый день с преступным элементом, не щадя жизни, борешься, дык чем же тогда нервы успокаивать?
— У кота Васьки валерьянку ворую, — зачем-то соврал я, с сожалением (хотя только глаза и несытые) отодвинулся от стола, вытер губы полотенцем и напрямую спросил: — А вы такого Змея Горыныча фон Дракхена знаете?
Мгновенно побагровевший Дед Мороз так грохнул кулаком по столу, что едва не свалил на пол трёхведёрный тульский самовар в гербах и печатях.