Черный меч царя Кощея
Шрифт:
— Дура-девка! — охотно пояснила разговорчивая красотка с изящно кривым носом. — Лезет во все дыры, куда не просят. Вбила, вишь, себе в голову, что Змей на ней жениться хочет и будут они жить-поживать да добра наживать.
— Дура, — совершенно искренне согласился я. — Бабуль, нам надо уходить отсюда, пока фон Дракхен где-то летает. Дьяк на нашей стороне.
— Опять переметнулся, инциндент бородатый!
— Естественно. В общем, он с царём, царицей и Митей сейчас на пути к вашей избушке. Надо успеть вывести всех, а в лесу, я думаю, оторвёмся…
— Верно
— А вы?
— А я? — Бабка недоуменно посмотрела на меня и игриво сощурилась. — А я-то, свет мой участковый, замуж выхожу!
— …?!…?!! За кого? — наконец сумел выговорить я.
— Да за фон Дракхена же, глупая твоя голова! Энто для всех он Змей поганый, а я его Дракошей милым кликать буду, — мечтательно закатила глаза Баба-яга, хлопая длинными ресницами и театрально прижимая руки к сердцу.
Примерно минуту мы молча смотрели друг на друга.
— Вы шутите! — наконец догадался я.
— Ничего я не шучу, — вполне серьёзно ответила красавица. — Забирай мелочь энту надоедливую и дуй в родное отделение. Поревёт-поревёт да и утешится. Вона хоть с Митенькой шуры-муры замутит…
— А вы?!
— Я ж тебе сказала русским языком: я замуж выхожу! Чего тебе непонятного?
— Всё, — подумав, решил я.
Земля уходила из-под ног, и, образно выражаясь, так меня ещё никогда не кидали через бедро, с размаху, спиной об каменную стену Московского Кремля. Причём так, что на верхушке башен красные звёзды закачались…
— Ой, чё ж я делаю, чё ж творю-то, аж самой страшно, — на миг опомнилась глава нашего экспертного отдела, вовремя ловя меня под мышки. — Ты присядь, присядь, Никитушка! Ничё ить такого-то не произошло, верно? Да и тебе самому без меня, старой, лучше будет, а?!
— Вы не старая.
— Это только телом, а душой да разумом — ох, прошлые года не замажешь, не сотрёшь…
— Я против.
— Чего против, участковый?
— Против того, чтоб вы выходили замуж за Змея Горыныча, — по-детски упёрся я.
— Значит, как тебе по первой любви жениться, так за-ради бога! А как мне, одинокой женщине, свою жизнь устраивать, так и хрена лысого?!
— Не выражайтесь.
— А с чегой-то?! — удивилась Баба-яга. — Пятнадцать суток мне выпишешь?
— Просто вам не идёт. Всё-таки сотрудница милиции, глава экспертного отдела.
— А-а, энто правильно. Вот сёдня ж те заявление об уходе подам и выражаться буду-у… как тока душа пожелает! — удовлетворённо улыбнулась молоденькая бабка, упирая руки в бока. — А чего? Ежели не в общественном месте да не при детях, так имею право! Али думаешь, я с ума сошла?!
Я дождался, пока она отвернётся, и молча врезал бывшей своей домохозяйке ребром ладони в основание черепа. Чернокудрая красотка рухнула как подкошенная, кривым красивым носиком в персидский ковёр.
— Да, вы сошли с ума, — несколько запоздало,
— Тьфу… ой! Я не в вас! — затараторила кузнецова дочь, как только я вытащил у неё кляп. — Спасибо вам! Правильно вы её приложили, потому как Змей Горыныч меня одну любит! Меня! Я за него замуж пойду, а не энта Яга-разлучница! Ишь чего удумала, на чужого жениха глаз положила, а? Да у нас на деревне за такие-то вещи все волосья повыдёр… упс?!
— Всё ясно. — Я вновь затолкал синий платочек в распахнутый ротик Маняши. — Это уже групповое помешательство. Что ж, будем лечить на месте. Холодный душ, обильное теплое питьё, а если надо — красивые смирительные рубашки с длинными рукавами.
Вопрос, конечно, как мне теперь их двоих на своём горбу из замка вытаскивать? Понятно, что по одной, что не обеих сразу, но всё равно — как? Дороги я не знаю, посох не брошу, а оставить их тут даже в связанном виде — это начинай всё с начала. Они сговорятся и выберутся, а мне ещё и засаду устроят за то, что я их замуж не пускаю.
— Ну ладно Маняша, девушка простая, вниманием не избалованная, ей голову задурить — плёвое дело, — продолжал рассуждать я, маршируя по комнате от одной пленницы к другой. — Но Яга-то! Эффектная женщина, умная, образованная, с огромным жизненным опытом, и вот так поддаться на дешёвые чары фон Дракхена?! Ладно бы она не знала, какой это гад! Так ведь вместе против него пошли, и она сама… сама…
Я замер, уставившись на дуло европейского мушкета, смотревшее на меня из дверного проёма. Сам мушкет, как вы уже поняли, держала в полных ручках личная бесовка Змея Горыныча. Василиса дунула себе под нос, сдувая свесившуюся прядку волос, и холодно попросила:
— Руки вверх!
— И вам здравствуйте, Василиса, как вас там по батюшке, Никодимовна? — устало выдохнул я. — Не могли бы вы зайти попозже? У меня тут пока куча дел.
— Верю, — ни капли не удивилась она. — А в чём именно проблема?
— Весеннее обострение.
— Так ведь осень на дворе.
— А этим двум белкам-невестам всё равно! Да опустите вы это дурацкое ружьё! Хотели бы выстрелить, так давно бы пальнули.
— И то верно. — Василиса опустила тяжело стукнувший прикладом об пол мушкет и прислонила его к стене. — Опять нас кривая дорожка свела, Никита Иванович…
— Можно сразу к делу?
— К какому? — чуть покраснела она. — Ты ж вроде женат ещё, да и я не из тех, кого только пальчиком помани…
— Вот упала шишка прямо мишке в лоб, — чтобы не выругаться матом при трёх девушках сразу, чётко продекламировал я. — Стишок. Помогает переключиться. А то нервы, стресс, нагрузка на сердце и всё такое… Какого хренодёра ростовского вы все тут только об этом и думаете?!
— Ты ж сам намекнул — сразу к делу…
— Нет, мать вашу, милую проказницу, я имел в виду другое дело! Не моё, а ваше! Что вы от меня хотите? Зачем сюда пришли? Почему не стреляли? Отвечайте быстро и по существу!